Невротик по Хорни 7

  • Аспекты
Время чтения:
28 мин.
У НАС развивалась ярко выраженная потребность производить впечатление на других, быть
объектом восхищения и уважения.
У Другого развивалась ярко выраженная потребность производить впечатление на других, быть
объектом восхищения и уважения.
МЫ предавались фантазиям о том, как поразим кого-то своей красотой, или умом, или каким-либо выдающимся достижением: МЫ будем широко и демонстративно тратить деньги; МЫ будем пытаться щеголять своим знанием последних книг и пьес, знакомством с выдающимися людьми.
Другой предавался фантазиям о том, как поразит кого-то своей красотой, или умом, или каким-либо выдающимся достижением: Другой будет широко и демонстративно тратить деньги; Другой будет пытаться щеголять своим знанием последних книг и пьес, знакомством с выдающимися людьми.
МЫ будем не в состоянии сделать своим другом, мужем, женой, сотрудником того, кто не восхищается НАМИ.
Другой будет не в состоянии сделать своим другом, мужем, женой, сотрудником того, кто не восхищается им.
НАШЕ самоуважение было основано на том, что НАМИ восхищаются, и падало до предела, если МЫ не встречали восхищения.
Самоуважение Другого было основано на том, что им восхищаются, и падало до предела, если Другой не встречал восхищения.
Вследствие НАШЕЙ чрезмерной чувствительности, а также потому, что МЫ постоянно ощущали унижение, жизнь являлось для НАС постоянным тяжким испытанием.
Вследствие чрезмерной чувствительности Другого, а также потому, что он постоянно ощущал унижение, жизнь являлось для него постоянным тяжким испытанием.
МЫ не осознавали чувство унижения, потому что это знание было бы слишком болезненным
независимо от того, осознается оно НАМИ или нет, МЫ реагировали на всякое чувство унижения с яростью, пропорциональной испытываемой боли.
Другой не осознавал чувство унижения, потому что это знание было бы слишком болезненным
независимо от того, осознается оно им или нет, он реагировал на всякое чувство унижения с яростью, пропорциональной испытываемой боли.
Такое НАШЕ отношение вело к постоянному порождению новой враждебности и новой тревожности.
Такое отношение вело Другого к постоянному порождению новой враждебности и новой тревожности.
МЫ были полностью поглощены возвышением своего Эго.
Другой был полностью поглощен возвышением своего Эго.
МЫ делали это возвышение главным образом не ради любви к себе, а ради защиты себя от чувства собственной незначительности и унижения, ради восстановления разрушенного самоуважения.
Другой делал это возвышение главным образом не ради любви к себе, а ради защиты себя от чувства собственной незначительности и унижения, ради восстановления разрушенного самоуважения.
Чем более далекими являются НАШИ отношения с кем-то, тем в большей степени НАШ поиск престижа может перейти внутрь.
Чем более далекими являются отношения Другого с кем-то, тем в большей степени его поиск престижа может перейти внутрь.
НАШ поиск престижа проявлялся в виде потребности быть непогрешимым и прекрасным в собственных глазах.
Поиск престижа Другим проявлялся в виде потребности быть непогрешимым и прекрасным в собственных глазах.
Всякий НАШ недостаток, осознавался ли он НАМИ как таковой или лишь смутно ощущался, воспринимался НАМИ как унижение.
Всякий недостаток Другого, осознавался ли он им как таковой или лишь смутно ощущался, воспринимался им как унижение.
НАШЕ стремление к обладанию, собственности также служило защитой от беспомощности и чувства собственной незначительности или унижения, поскольку богатство давало НАМ и власть, и престиж.
Стремление Другого к обладанию, собственности также служило защитой от беспомощности и чувства собственной незначительности или унижения, поскольку богатство давало ему и власть, и престиж.
НАШЕ иррациональное стремление стать собственником (в форме ли инстинкта приобретательства либо в форме сублимации биологических по своей природе влечений) окружало НАС, и было впитано из НАШЕЙ культуры.
Иррациональное стремление Другого стать собственником (в форме ли инстинкта приобретательства либо в форме сублимации биологических по своей природе влечений) окружало его, и было впитано из его культуры.
НАШИ навязчивые собственнические стремления исчезали, как только НАША порождающая их тревожность ослабевала, или устранялась.
Навязчивые собственнические стремления Другого исчезали, как только его порождающая их тревожность ослабевала, или устранялась.
МЫ испытывали особый вид страха, защитой от которого служит владение состоянием, - это страх обнищания, лишений, зависимости от кого-то.
Другой испытывал особый вид страха, защитой от которого служит владение состоянием, - это страх обнищания, лишений, зависимости от кого-то.
Страх обнищания становился кнутом, толкающим НАС к непрерывной работе и к тому, чтобы никогда не упускать шанс заработать деньги.
Страх обнищания становился кнутом, толкающим Другого к непрерывной работе и к тому, чтобы никогда не упускать шанс заработать деньги.
Защитный характер этого стремления проявлялся у НАС в неспособности использовать свои деньги ради удовольствия.
Защитный характер этого стремления проявлялся у Другого в неспособности использовать свои деньги ради удовольствия.
НАШЕ стремление к обладанию не обязательно было направлено лишь на деньги или материальные ценности, но могло проявляться в виде собственнического отношения к каким-то людям и служить в качестве защиты от потери любви.
Стремление Другого к обладанию не обязательно было направлено лишь на деньги или материальные ценности, но могло проявляться в виде собственнического отношения к каким-то людям и служить в качестве защиты от потери любви.
МЫ впитывали феномен обладания из брака НАШИХ родителей, культуры и воспитания, закона, предоставляющего правовую основу для такого рода претензий.
Другой впитывал феномен обладания из брака его родителей, культуры и воспитания, закона, предоставляющего правовую основу для такого рода претензий.
НАШИ стремления к власти, престижу и обладанию служили не только успокоению от НАШЕЙ тревожности, но также в качестве средства ослабления НАШЕЙ враждебности.
Стремления Другого к власти, престижу и обладанию служили не только успокоению от его тревожности, но также в качестве средства ослабления его враждебности.
В зависимости от того, какое стремление является преобладающим, НАША враждебность принимала форму тенденции доминировать, тенденции унижать или тенденции ущемлять чьи-то интересы.
В зависимости от того, какое стремление является преобладающим, враждебность Другого принимала форму тенденции доминировать, тенденции унижать или тенденции ущемлять чьи-то интересы.
НАШЕ доминирование, характерное для НАШЕГО стремления к власти, не обязательно открыто представало как враждебность к кому-то.
Доминирование Другого, характерное для его стремления к власти, не обязательно открыто представало как враждебность к кому-то.
НАШЕ стремление к доминированию было скрыто в социально значимых или дружеских формах, проявляясь, например, как склонность давать советы, стремление направлять дела людей, в виде инициативности или лидерства.
Стремление Другого к доминированию было скрыто в социально значимых или дружеских формах, проявляясь, например, как склонность давать советы, стремление направлять дела людей, в виде инициативности или лидерства.
За такими отношениями у НАС скрывалась враждебность и люди — друзья, партнеры, дети, супруги и подчиненные — ощущали ее и реагировали либо подчинением, либо сопротивлением.
За такими отношениями у Другого скрывалась враждебность и люди — друзья, партнеры, дети, супруги и подчиненные — ощущали ее и реагировали либо подчинением, либо сопротивлением.
МЫ не осознавали НАШЕЙ враждебности, привнесенной в советы, лидерство, инициативность, дружбу и любовные отношения.
Другой не осознавал своей враждебности, привнесенной в советы, лидерство, инициативность, дружбу и любовные отношения.
Даже если МЫ приходили в состояние бешенства, когда дела идут не так, как МЫ хотим, МЫ все равно продолжали думать, что МЫ по своей сути являемся нежной душой, впадающей в дурное расположение духа лишь потому, что люди ведут себя столь неблагоразумно, пытаясь противостоять НАМ.
Даже если Другой приходил в состояние бешенства, когда дела идут не так, как он хочет, он все равно продолжал думать, что он по своей сути является нежной душой, впадающей в дурное расположение духа лишь потому, что люди ведут себя столь неблагоразумно, пытаясь противостоять ему.
НАША враждебность облекалась в цивилизованные формы и прорывалась наружу там, где НАМ не удавалось добиться своего.
Враждебность Другого облекалась в цивилизованные формы и прорывалась наружу там, где ему не удавалось добиться своего.
Поводом для НАШЕГО раздражения становилось то, что люди не воспринимают как оппозицию простое расхождение во мнениях или невозможность последовать НАШЕМУ совету.
Поводом для раздражения Другого становилось то, что люди не воспринимают как оппозицию простое расхождение во мнениях или невозможность последовать его совету.
Однако такие пустяки могли вызывать у НАС значительный гнев.
Однако такие пустяки могли вызывать у Другого значительный гнев.
НАШЕ отношение доминирования проявлялось в качестве предохранительного клапана, через который разряжалось определенное количество НАШЕЙ враждебности не разрушительным образом.
Отношение доминирования Другого проявлялось в качестве предохранительного клапана, через который разряжалось определенное количество его враждебности не разрушительным образом.
НАШЕ доминирование само по себе являлось ослабленным выражением враждебности, оно являлось средством сдерживания собственных побуждений.
Доминирование Другого само по себе являлось ослабленным выражением враждебности, оно являлось средством сдерживания собственных побуждений.
НАШ гнев, возникающий вследствие противостояния, вытеснялся, и НАША вытесненная враждебность приводила к новой тревожности.
Гнев Другого, возникающий вследствие противостояния, вытеснялся, и его вытесненная враждебность приводила к новой тревожности.
НАША тревожность проявлялась в виде депрессии или усталости.
Тревожность Другого проявлялась в виде депрессии или усталости.
МЫ не осознавали своих реакций, порождающих новую враждебность, тревожность, а также реакции вытеснения.
Другой не осознавал своих реакций, порождающих новую враждебность, тревожность, а также реакции вытеснения.
События, вызывавшие НАШИ реакции, казались НАМ столь незначительными, что ускользали от НАШЕГО внимания.
События, вызывавшие реакции Другого, казались ему столь незначительными, что ускользали от его внимания.
Так как события, вызывавшие эти реакции, были столь незначительны, что ускользали от НАШЕГО внимания, и так как МЫ не осознали своих собственных реакций, НАМ казалось, что такие НАШИ депрессии или состояния тревожности не связаны с какими-либо внешними воздействиями.
Так как события, вызывавшие эти реакции, были столь незначительны, что ускользали от внимания Другого, и так как он не осознал своих собственных реакций, ему казалось, что такие его депрессии или состояния тревожности не связаны с какими-либо внешними воздействиями.
В результате навязчивого желания доминировать у НАС возникала неспособность устанавливать равные отношения.
В результате навязчивого желания доминировать у Другого возникала неспособность устанавливать равные отношения.
Если МЫ не становились лидером, то чувствовали себя полностью потерянным, зависимым и беспомощным.
Если Другой не становился лидером, то чувствовал себя полностью потерянным, зависимым и беспомощным.
МЫ становились настолько властными, что все, выходящее за пределы НАШЕЙ власти, воспринималось НАМИ как собственное подчинение.
Другой становился настолько властным, что все, выходящее за пределы его власти, воспринималось им как собственное подчинение.
Вытеснение гнева приводило НАС к чувству подавленности, уныния и усталости.
Вытеснение гнева приводило Другого к чувству подавленности, уныния и усталости.
То, что ощущалось НАМИ как беспомощность, было НАШЕЙ попыткой обходным путем достичь доминирования или выразить враждебность из-за своей неспособности лидировать.
То, что ощущалось Другим как беспомощность, было его попыткой обходным путем достичь доминирования или выразить враждебность из-за своей неспособности лидировать.
В путешествии, пути, проекте МЫ заранее изучали карту, составляли план путешествия или работ и брали на себя лидерство.
В путешествии, пути, проекте Другой заранее изучал карту, составлял план путешествия или работ и брал на себя лидерство.
Но в пути, в процессе, МЫ отклонялись от заданного маршрута, плана.
Но в пути, в процессе, Другой отклонялся от заданного маршрута, плана.
В результате отклонения от запланированного МЫ почувствовали себя неуверенно и полностью уступали руководство кому-то.
В результате отклонения от запланированного Другой почувствовал себя неуверенно и полностью уступил руководство кому-то.
МЫ были веселыми и активными, но внезапно почувствовали усталость и с трудом могли передвигать ноги, думать, действовать.
Другой был веселым и активным, но внезапно почувствовал усталость и с трудом мог передвигать ноги, думать, действовать.
В отношениях между супругами, братьями и сестрами в семье, друзьями МЫ действовали как надсмотрщик над рабами, используя свою беспомощность в качестве кнута для того, чтобы принудить других выполнять НАШУ волю, чтобы требовать бесконечной помощи и внимания.
В отношениях между супругами, братьями и сестрами в семье, друзьями Другой действовал как надсмотрщик над рабами, используя свою беспомощность в качестве кнута для того, чтобы принудить других выполнять его волю, чтобы требовать бесконечной помощи и внимания.
МЫ никогда не удовлетворялись затраченными ради НАС усилиями, а реагировали лишь все новыми и новыми жалобами и требованиями или, того хуже, обвинениями, что НАМИ пренебрегают и жестоко с НАМИ обращаются.
Другой никогда не удовлетворялся затраченными ради него усилиями, а реагировал лишь все новыми и новыми жалобами и требованиями или, того хуже, обвинениями, что им пренебрегают и жестоко с ним обращаются.
МЫ отчаянно молили о помощи, однако не только не следовали ни одному совету, не пользовались оказываемой помощью, но даже негодовали на то, что НАМ не помогают.
Другой отчаянно молил о помощи, однако не только не следовал ни одному совету, не пользовался оказываемой помощью, но даже негодовал на то, что ему не помогают.
Если МЫ действительно получали помощь, достигая понимания какой-либо своей особенности, то немедленно возвращались к предшествующему состоянию раздражения и, как если бы ничего не было сделано, старались стереть из памяти то глубинное понимание, которое явилось результатом тяжелой работы.
Если Другой действительно получал помощь, достигая понимания какой-либо своей особенности, то немедленно возвращался к предшествующему состоянию раздражения и, как если бы ничего не было сделано, старался стереть из памяти то глубинное понимание, которое явилось результатом тяжелой работы.
МЫ умоляли кого-то предпринять новые усилия, которые будут опять обречены на неудачу.
Другой умолял кого-то предпринять новые усилия, которые будут опять обречены на неудачу.
МЫ получали двойное удовлетворение от такой ситуации: представляя себя беспомощным, МЫ достигали своего рода победы, будучи способны заставлять кого-то служить себе.
Другой получал двойное удовлетворение от такой ситуации: представляя себя беспомощным, он достигал своего рода победы, будучи способен заставлять кого-то служить себе.
В то же самое время эта стратегия имеет тенденцию вызывать чувство беспомощности у помогающего, и поскольку собственные затруднения мешают тому проявлять свою власть конструктивным образом, МЫ находили возможность деструктивного доминирования.
В то же самое время эта стратегия имеет тенденцию вызывать чувство беспомощности у помогающего, и, поскольку собственные затруднения мешают тому проявлять свою власть конструктивным образом, Другой находил возможность деструктивного доминирования.
НАШЕ удовлетворение, получаемое таким образом, было совершенно бессознательно, и способ получения такого удовлетворения также применялся неосознанно.
Удовлетворение Другого, получаемое таким образом, было совершенно бессознательно, и способ получения такого удовлетворения также применялся неосознанно.
МЫ осознавали лишь то, что МЫ крайне нуждаемся в помощи и не получаем ее.
Другой осознавал лишь то, что он крайне нуждается в помощи и не получает ее.
Вследствие этого МЫ не только ощущали полнейшую правоту своих действий, но также чувствовали, что у НАС есть веские основания сердиться на кого-то.
Вследствие этого Другой не только ощущал полнейшую правоту своих действий, но также чувствовал, что у него есть веские основания сердиться на кого-то.
МЫ не могли не сознавать, что ведем хитрую, коварную игру, и опасаемся разоблачения и возмездия.
Другой не мог не сознавать, что ведет хитрую, коварную игру, и опасается разоблачения и возмездия.
В качестве защиты МЫ ощущали необходимость усиления своей позиции и делали это, переворачивая ситуацию, что это не МЫ тайно ведем некоторую разрушительную агрессию, но именно кто-то не уделяет НАМ достаточного внимания, издевается и оскорбляет НАС.
В качестве защиты Другой ощущал необходимость усиления своей позиции и делал это, переворачивая ситуацию, что это не он тайно ведет некоторую разрушительную агрессию, но именно кто-то не уделяет ему достаточного внимания, издевается и оскорбляет его.
Такая позиция утверждалась и убежденно поддерживалась НАМИ, лишь если МЫ действительно ощущали себя жертвой.
Такая позиция утверждалась и убежденно поддерживалась Другим, лишь если он действительно ощущал себя жертвой.
В состоянии жертвы у НАС не было не только никакой заинтересованности понять, что с НАМИ вовсе не обращаются плохо, но, напротив, МЫ были крайне заинтересованы в сохранении своей веры в жертвенность.
В состоянии жертвы у Другого не было не только никакой заинтересованности понять, что с ним вовсе не обращаются плохо, но, напротив, он были крайне заинтересован в сохранении своей веры в жертвенность.
НАША настойчивость в утверждении, что МЫ являемся жертвой, создавала впечатление, что МЫ хотим, чтобы с НАМИ плохо обращались.
Настойчивость Другого в утверждении, что он является жертвой, создавала впечатление, что он хочет, чтобы с ним плохо обращались.
МЫ мало хотели, чтобы с НАМИ плохо обращались, но НАША вера в то, что к НАМ плохо относятся, приобретала слишком важную функцию, чтобы легко от нее отказаться.
Другой мало хотел, чтобы с ним плохо обращались, но его вера в то, что к нему плохо относятся, приобретала слишком важную функцию, чтобы легко от нее отказаться.
МЫ привносили столь много враждебности во властные отношения, что она порождала новую тревожность.
Другой привносил столь много враждебности во властные отношения, что она порождала новую тревожность.
Это приводило НАС к таким внутренним запретам, как неспособность: отдавать приказания, быть решительным, выражать свое мнение.
Это приводило Другого к таким внутренним запретам, как неспособность: отдавать приказания, быть решительным, выражать свое мнение.
НАША кажущаяся чрезмерная уступчивость приводила к тому, что МЫ принимали свои внутренние запреты за якобы присущую НАМ мягкость.
Кажущаяся чрезмерная уступчивость Другого приводила к тому, что он принимал свои внутренние запреты за якобы присущую ему мягкость.
МЫ использовали НАШУ беспомощность, чтобы вернуть контроль.
Другой использовал свою беспомощность, чтобы вернуть контроль.
У НАС на первом месте стояло стремление к власти.
У Другого на первом месте стояло стремление к власти.
НАША враждебность принимала форму желания доминировать.
Враждебность Другого принимала форму желания доминировать.
У НАС на первом месте стояло стремление к престижу.
У Другого на первом месте стояло стремление к престижу.
НАША враждебность принимала форму желания унижать кого-то.
Враждебность Другого принимала форму желания унижать кого-то.
НАШЕМУ чувству собственного достоинства был нанесен унизительный удар.
Чувству собственного достоинства Другого был нанесен унизительный удар.
В результате того, что НАШЕМУ чувству собственного достоинства был нанесен унизительный удар, МЫ стали мстительным.
В результате того, что чувству собственного достоинства Другого был нанесен унизительный удар, он стал мстительным.
В детстве МЫ проходили через ряд связанных с унижением переживаний.
В детстве Другой проходил через ряд связанных с унижением переживаний.
НАШИ унижения имели отношение либо к НАШЕЙ социальной ситуации, в которой МЫ росли
либо МЫ переживали унижение в связи с НАШЕЙ принадлежностью к национальному меньшинству, классу унижаемого народа, бедности.
Унижения Другого имели отношение либо к его социальной ситуации, в которой он рос
либо он переживал унижение в связи с его принадлежностью к национальному меньшинству, классу унижаемого народа, бедности.
МЫ испытывали к себе предвзятое отношение.
Другой испытывал к себе предвзятое отношение.
МЫ терпели презрительное отвержение.
Другой терпел презрительное отвержение.
МЫ терпели нравоучения и недовольство родителей.
Другой терпел нравоучения и недовольство родителей.
МЫ терпели унижение от друзей, одноклассников, в детском садике, в школе, во дворе.
Другой терпел унижение от друзей, одноклассников, в детском садике, в школе, во дворе.
НАШИ переживания и унижения забывались из-за их болезненного характера.
Переживания и унижения Другого забывались из-за их болезненного характера.
НАШИ унижения вновь возникали в сознании, если у НАС обострялись проблемы, связанные с унижением.
Унижения вновь возникали в сознании Другого, если у него обострялись проблемы, связанные с унижением.
НАШИ проблемы, связанные с унижением обострялись.
Проблемы Другого, связанные с унижением обострялись.
У НАС проявлялись косвенные результаты детских ситуаций, результаты, которые были усилены вследствие прохождения через «порочный круг»: чувство унижения; желание унижать других; усиление чувствительности к унижению из-за страха возмездия; возрастание желания унижать кого-то.
У Другого проявлялись косвенные результаты детских ситуаций, результаты, которые были усилены вследствие прохождения через «порочный круг»: чувство унижения; желание унижать других; усиление чувствительности к унижению из-за страха возмездия; возрастание желания унижать кого-то.
МЫ проходили через усиливающий «порочный круг»: чувство унижения; желание унижать других; усиление чувствительности к унижению из-за страха возмездия; возрастание желания унижать кого-то.
Другой проходил через усиливающий «порочный круг»: чувство унижения; желание унижать других; усиление чувствительности к унижению из-за страха возмездия; возрастание желания унижать кого-то.
НАША тенденция унижать кого-то обычно глубоко вытеснялась потому, что МЫ, зная по собственной обостренной чувствительности, сколь оскорбленным и мстительным МЫ становимся, когда подвергаемся унижению, инстинктивно боялись сходных реакций от кого-то.
Тенденция Другого унижать кого-то обычно глубоко вытеснялась потому, что он, зная по собственной обостренной чувствительности, сколь оскорбленным и мстительным он становится, когда подвергается унижению, инстинктивно боялся сходных реакций от кого-то.
МЫ боялись обостренной чувствительности и мстительности кого-то.
Другой боялся обостренной чувствительности и мстительности кого-то.
НАШИ тенденции унижать кого-то проявлялись без их осознания: в беспечном пренебрежении к остальным людям, заставляя их ждать, ненамеренно ставя кого-то в неловкие ситуации, заставляя кого-то ощущать свою зависимость.
Тенденции Другого унижать кого-то проявлялись без их осознания: в беспечном пренебрежении к остальным людям, заставляя их ждать, ненамеренно ставя кого-то в неловкие ситуации, заставляя кого-то ощущать свою зависимость.
МЫ не осознавали НАШЕГО желания унижать кого-то.
Другой не осознавал своего желания унижать кого-то.
Даже если МЫ абсолютно не осознавали своего желания унижать кого-то или того, что сделали это, НАШИ отношения с этими людьми были пропитаны смутной тревожностью, которая обнаруживалась в постоянном ожидании упрека или оскорбления в свой адрес.
Даже если Другой абсолютно не осознавал своего желания унижать кого-то или того, что сделал это, его отношения с этими людьми были пропитаны смутной тревожностью, которая обнаруживалась в постоянном ожидании упрека или оскорбления в свой адрес.
МЫ испытывали страх неудачи.
Другой испытывал страх неудачи.
НАШИ внутренние запреты, возникавшие в результате обостренной чувствительности к унижению, проявлялись у НАС в форме потребности избегать всего, что может казаться оскорбительным для кого-то.
Внутренние запреты Другого, возникавшие в результате обостренной чувствительности к унижению, проявлялись у него в форме потребности избегать всего, что может казаться оскорбительным для кого-то.
МЫ были неспособны высказаться критически, отклонить предложение, уволить сотрудника, в результате МЫ выглядели в высшей степени тактичным или чрезмерно вежливым.
Другой был неспособен высказаться критически, отклонить предложение, уволить сотрудника, в результате он выглядел в высшей степени тактичным или чрезмерно вежливым.
НАША тенденция к унижению кого-то скрывалась за тенденцией к восхищению.
Тенденция Другого к унижению кого-то скрывалась за тенденцией к восхищению.
Так как унижение и НАШЕ проявление восхищения были диаметрально противоположны, последнее давало НАМ наилучший способ радикально искоренить, или скрыть НАШУ тенденцию к унижению.
Так как унижение и проявление восхищения Другого были диаметрально противоположны, последнее давало ему наилучший способ радикально искоренить, или скрыть его тенденцию к унижению.
Обе эти крайности проявлялись у НАС.
Обе эти крайности проявлялись у Другого.
Стремление унижать и восхищаться распределялись в НАШЕМ характере.
Стремление унижать и восхищаться распределялись в характере Другого.
Тенденции к унижению и восхищению проявлялись у НАС отдельно друг от друга.
Тенденции к унижению и восхищению проявлялись у Другого отдельно друг от друга.
У НАС чередовались периоды презрения ко всем людям с периодами чрезмерных восторгов и поклонения героям и знаменитостям.
У Другого чередовались периоды презрения ко всем людям с периодами чрезмерных восторгов и поклонения героям и знаменитостям.
У НАС имело место восхищения мужчинами и презрение к женщинам, и наоборот.
У Другого имело место восхищения мужчинами и презрение к женщинам, и наоборот.
У НАС проявлялось слепое восхищение кем-то одним и такое же слепое презрение ко всем остальным людям.
У Другого проявлялось слепое восхищение кем-то одним и такое же слепое презрение ко всем остальным людям.
Обе эти установки были у НАС тесно связаны.
Обе эти установки были у Другого тесно связаны.
МЫ одновременно восхищались кем-то и в то же время презирали его.
Другой одновременно восхищался кем-то и в то же время презирал его.
МЫ, вытесняя одно из двух чувств (тенденцию к унижению или восхищению) проявляли к кому-то только одно из них.
Другой, вытесняя одно из двух чувств (тенденцию к унижению или восхищению) проявлял к кому-то только одно из них.
МЫ колебались между двумя чувствами (тенденцией к унижению или восхищению) к кому-то.
Другой колебался между двумя чувствами (тенденцией к унижению или восхищению) к кому-то.
У НАС на первом месте было стремление к собственничеству, обладанию.
У Другого на первом месте было стремление к собственничеству, обладанию.
НАША враждебность принимала форму тенденции ущемлять интересы остальных людей.
Враждебность Другого принимала форму тенденции ущемлять интересы остальных людей.
У НАС проявлялись тенденции обладания.
У Другого проявлялись тенденции обладания.
МЫ испытывали желание обмануть, обворовать, эксплуатировать или расстроить чьи-то дела.
Другой испытывал желание обмануть, обворовать, эксплуатировать или расстроить чьи-то дела.
Мы перенимали желания обмануть, обворовать, эксплуатировать или расстроить чьи-то дела от НАШИХ родителей, из НАШЕЙ культуры.
Другой перенимал желания обмануть, обворовать, эксплуатировать или расстроить чьи-то дела от своих родителей, из его культуры.
МЫ имели какие-либо оправдания (ситуацией, «все так делают», культурой, социальным слоем) на счёт НАШИХ желаний обмануть, обворовать, эксплуатировать или расстроить чьи-то дела, считали их целесообразными.
Другой имел какие-либо оправдания (ситуацией, «все так делают», культурой, социальным слоем) на счёт своих желаний обмануть, обворовать, эксплуатировать или расстроить чьи-то дела, считал их целесообразными.
У НАС тенденции обладания имели сильный эмоциональный заряд.
У Другого тенденции обладания имели сильный эмоциональный заряд.
Даже если выгода и преимущества, которые МЫ извлекали из обладания, были незначительны, МЫ чувствовали себя победителями и приходили в прекрасное расположение духа, предчувствуя успех.
Даже если выгода и преимущества, которые Другой извлекал из обладания, были незначительны, он чувствовал себя победителем и приходил в прекрасное расположение духа, предчувствуя успех.
Для того чтобы найти выгодную сделку, МЫ могли затратить непропорционально много времени и энергии в сравнении с полученной выгодой.
Для того чтобы найти выгодную сделку, Другой мог затратить непропорционально много времени и энергии в сравнении с полученной выгодой.
НАШЕ удовлетворение от успеха имело два источника: сознание, что МЫ перехитрили кого-то, и сознание, что МЫ нанесли кому-то ущерб.
Удовлетворение Другого от успеха имело два источника: сознание, что он перехитрил кого-то, и сознание, что он нанес кому-то ущерб.
НАША тенденция ущемлять остальных людей проявлялась многообразно.
Тенденция Другого ущемлять остальных людей проявлялась многообразно.
МЫ обижались и возмущались врачом, если тот не лечит НАС даром или же лечит за меньшую сумму, чем та, которую МЫ можем платить.
Другой обижался и возмущался врачом, если тот не лечил его даром или же лечил за меньшую сумму, чем та, которую Другой мог платить.
МЫ испытывали гнев на своих подчиненных, если они не согласились бесплатно работать в сверхурочное время.
Другой испытывал гнев на своих подчиненных, если они не согласились бесплатно работать в сверхурочное время.
В отношениях с друзьями и детьми МЫ оправдывали НАШУ тенденцию к эксплуатации ссылкой на то, что у тех есть по отношению к НАМ обязанности, обещания.
В отношениях с друзьями и детьми Другой оправдывал его тенденцию к эксплуатации ссылкой на то, что у тех есть по отношению к нему обязанности, обещания.
НАШИ родители разрушали НАШУ жизнь, требуя жертв с НАШЕЙ стороны.
Родители Другого разрушали его жизнь, требуя жертв с его стороны.
НАША мать, действовала в соответствии с верой, что МЫ существуем, чтобы приносить ей удовлетворение.
Мать Другого, действовала в соответствии с верой, что он существует, чтобы приносить ей удовлетворение.
НАША мать была склонна НАС эмоционально эксплуатировать.
Мать Другого была склонна его эмоционально эксплуатировать.
МЫ стремились удерживать чужие вещи, тянуть с выплатой долгов, умалчивать какую-то информацию, отказывать в сексуальном удовлетворении, ожидать которого МЫ дали повод.
Другой стремился удерживать чужие вещи, тянуть с выплатой долгов, умалчивать какую-то информацию, отказывать в сексуальном удовлетворении, ожидать которого он дали повод.
На наличие у НАС тенденций к лишению у кого-то чего-либо у НАС указывали навязчивые сновидения о воровстве или сознательные побуждения к воровству, которые с трудом у НАС сдерживались, что ведет к клептомании.
На наличие у Другого тенденций к лишению у кого-то чего-либо у него указывали навязчивые сновидения о воровстве или сознательные побуждения к воровству, которые с трудом у него сдерживались, что ведет к клептомании.
МЫ не осознали того, что МЫ преднамеренно ущемляем интересы людей.
Другой не осознал того, что он преднамеренно ущемляет интересы людей.
НАША тревожность, связанная с НАШИМ желанием ущемлять чужие интересы, всякий раз, когда от НАС чего-либо ожидали, приводила к возникновению внутреннего запрета.
Тревожность Другого, связанная с его желанием ущемлять чужие интересы, всякий раз, когда от него чего-либо ожидали, приводила к возникновению внутреннего запрета.
МЫ забывали купить ожидаемый подарок ко дню рождения.
Другой забывал купить ожидаемый подарок ко дню рождения.
НАМ было тяжело отдать долг, вернуть взятую вещь.
Другому было тяжело отдать долг, вернуть взятую вещь.
МЫ теряли потенцию, если женщина была согласна уступить НАМ.
Другой терял потенцию, если женщина была согласна уступить ему.
НАША тревожность не всегда вела к настоящему внутреннему запрету, однако могла проявиться в тайном опасении, что МЫ эксплуатируем или ущемляем кого-то, что на самом деле МЫ и делали, хотя и не признавались в этом.
Тревожность Другого не всегда вела к настоящему внутреннему запрету, однако могла проявиться в тайном опасении, что он эксплуатирует или ущемляет кого-то, что на самом деле он и делал, хотя и не признавался в этом.
МЫ испытывали страх по поводу некоторых своих действий, в которых НАШИ тенденции к ущемлению интересов отсутствовали, в то же самое время, продолжая эксплуатировать или ущемлять людей другими своими действиями.
Другой испытывал страх по поводу некоторых своих действий, в которых его тенденции к ущемлению интересов отсутствовали, в то же самое время, продолжая эксплуатировать или ущемлять людей другими своими действиями.
НАШИ тенденции ущемлять интересы кого-то сопровождались в эмоциональном плане острой завистью.
Тенденции Другого ущемлять интересы кого-то сопровождались в эмоциональном плане острой завистью.
МЫ испытывали зависть, если остальные люди обладали теми преимуществами, которые отсутствовали у НАС.
Другой испытывал зависть, если остальные люди обладали теми преимуществами, которые отсутствовали у него.
У НАС акцент в зависти падал на то, что МЫ сами хотели бы иметь эти преимущества.
У Другого акцент в зависти падал на то, что он сам хотел бы иметь эти преимущества.
МЫ делали акцент в зависти на сожалении о том, что преимущества имеет кто-то, даже если эти преимущества совсем НАМ не нужны.
Другой делал акцент в зависти на сожалении о том, что преимущества имеют другие, даже если эти преимущества совсем ему не нужны.
МЫ пытались завуалировать свою грубую зависть, выдавая ее за зависть обоснованную.
Другой пытался завуалировать свою грубую зависть, выдавая ее за зависть обоснованную.
Преимущество других, связано ли оно с куклой, девушкой, досугом или работой, казалось НАМ столь значительным и желанным, что МЫ ощущает полнейшую справедливость своей зависти.
Преимущество других, связано ли оно с куклой, девушкой, досугом или работой, казалось Другому столь значительным и желанным, что он ощущал полнейшую справедливость своей зависти.
МЫ делали возможным оправдание справедливости своей зависти с помощью неумышленной фальсификации фактов: недооценки того, что МЫ имеем сами, и иллюзии того, что преимущества кого-то действительно НАМ крайне необходимы.
Другой делал возможным оправдание справедливости своей зависти с помощью неумышленной фальсификации фактов: недооценки того, что он имеет сам, и иллюзии того, что преимущества кого-то действительно ему крайне необходимы.
НАШ самообман заходил столь далеко, что МЫ действительно начинали верить в свое жалкое положение, потому, что не можем получить то преимущество, в котором кто-то превосходит НАС, полностью забывая о том, что во всех других отношениях НАМ не хотелось бы с ним поменяться.
Самообман Другого заходил столь далеко, что он действительно начинал верить в свое жалкое положение, потому, что не может получить то преимущество, в котором кто-то превосходит его, полностью забывая о том, что во всех других отношениях ему не хотелось бы с ним поменяться.
Ценой, которую НАМ приходилось платить за свою фальсификацию, являлась НАША неспособность наслаждаться и ценить те возможности для достижения счастья, которые были НАМ доступны.
Ценой, которую Другому приходилось платить за свою фальсификацию, являлась его неспособность наслаждаться и ценить те возможности для достижения счастья, которые были ему доступны.
Мы оказывались не способными наслаждаться и ценить те возможности для получения удовольствия, самореализации, которые были НАМ доступны.
Другой оказывался не способным наслаждаться и ценить те возможности для получения удовольствия, самореализации, которые были ему доступны.
НАША неспособность наслаждаться и ценить свои возможности служила НАМ защитой от весьма пугающей НАС зависти со стороны остальных людей.
Неспособность Другого наслаждаться и ценить свои возможности служила ему защитой от весьма пугающей его зависти со стороны остальных людей.
МЫ не просто из осторожности воздерживались от довольства тем, что имеем, подобно многим нормальным людям, у которых есть веские причины защищать себя от зависти определенных лиц и которые поэтому представляют в ложном свете свое реальное положение.
Другой не просто из осторожности воздерживался от довольства тем, что имеет, подобно многим нормальным людям, у которых есть веские причины защищать себя от зависти определенных лиц и которые поэтому представляют в ложном свете свое реальное положение.
МЫ придумывали себе веские причины защищать себя от зависти определенных лиц.
Другой придумывал себе веские причины защищать себя от зависти определенных лиц.
МЫ представляли в ложном свете свое реальное положение.
Другой представлял в ложном свете свое реальное положение.
МЫ крушили собственные планы: МЫ хотим иметь все, но из-за своих разрушительных побуждений и тревог оказываемся, в конечном счете, ни с чем.
Другой крушил собственные планы: он хотел иметь все, но из-за своих разрушительных побуждений и тревог оказывался, в конечном счете, ни с чем.
НАША тенденция ущемлять или эксплуатировать окружающих возникала у НАС вследствие нарушенных личных взаимоотношений.
Тенденция Другого ущемлять или эксплуатировать окружающих возникала у него вследствие нарушенных личных взаимоотношений.
НАША тенденция ущемлять или эксплуатировать окружающих вела к дальнейшему ухудшению взаимоотношений.
Тенденция Другого ущемлять или эксплуатировать окружающих вела к дальнейшему ухудшению взаимоотношений.
НАША тенденция ущемлять или эксплуатировать окружающих была более или менее бессознательная.
Тенденция Другого ущемлять или эксплуатировать окружающих была более или менее бессознательная.
НАША тенденция ущемлять или эксплуатировать окружающих делала НАС застенчивым и даже робким в отношениях с другими людьми.
Тенденция Другого ущемлять или эксплуатировать окружающих делала его застенчивым и даже робким в отношениях с другими людьми.
МЫ вели и чувствовали себя свободно и естественно в отношениях с людьми, от которых МЫ ничего не ждали, но испытывали смущение, как только появлялась какая-либо возможность получить от кого-либо любую выгоду, касающаяся таких осязаемых вещей, как информация или рекомендация, или имеющую отношение к намного менее осязаемым вещам, таким, как возможность получения благ в будущем.
Другой вел и чувствовал себя свободно и естественно в отношениях с людьми, от которых он ничего не ждал, но испытывал смущение, как только появлялась какая-либо возможность получить от кого-либо любую выгоду, касающаяся таких осязаемых вещей, как информация или рекомендация, или имеющую отношение к намного менее осязаемым вещам, таким, как возможность получения благ в будущем.
Это было справедливо для НАШИХ любовных отношений точно так же, как и для любых других отношений.
Это было справедливо для любовных отношений Другого точно так же, как и для любых других отношений.
МЫ были откровенным и естественным с женщинами, которые были НАМ безразличны, но чувствовали себя смущенным и скованным по отношению к женщине, которой хотели бы нравиться, потому что для НАС достижение любви отождествлялось с получением от нее чего-либо.
Другой был откровенным и естественным с женщинами, которые были ему безразличны, но чувствовал себя смущенным и скованным по отношению к женщине, которой хотел бы нравиться, потому что для него достижение любви отождествлялось с получением от нее чего-либо.
Для НАС достижение любви отождествлялось с получением выгоды.
Для Другого достижение любви отождествлялось с получением выгоды.
МЫ были наделены способностью хорошо зарабатывать, таким образом, направляя свои побуждения в выгодное русло.
Другой был наделен способностью хорошо зарабатывать, таким образом, направляя свои побуждения в выгодное русло.
У НАС развивались внутренние запреты в отношении зарабатывания денег.
У Другого развивались внутренние запреты в отношении зарабатывания денег.
МЫ стеснялись спрашивать об оплате или выполняли слишком большой объем работы без адекватного вознаграждения.
Другой стеснялся спрашивать об оплате или выполнял слишком большой объем работы без адекватного вознаграждения.
МЫ представали в своем поведении более щедрыми, чем МЫ в действительности являлись.
Другой представал в своем поведении более щедрым, чем он в действительности являлся.
МЫ были склонны испытывать недовольство своим неадекватным заработком, часто не осознавая истинной причины этого недовольства.
Другой был склонен испытывать недовольство своим неадекватным заработком, часто не осознавая истинной причины этого недовольства.
НАШИ внутренние запреты становились столь разветвленными, что пронизывали всю НАШУ личность.
Внутренние запреты Другого становились столь разветвленными, что пронизывали всю его личность.
МЫ начинали испытывать полную неспособность к самостоятельным действиям, и были вынуждены искать помощи со стороны.
Другой начинал испытывать полную неспособность к самостоятельным действиям, и был вынуждены искать помощи со стороны.
МЫ опускались до паразитического существования, удовлетворяя, таким образом, свои эксплуататорские тенденции.
Другой опускался до паразитического существования, удовлетворяя, таким образом, свои эксплуататорские тенденции.
НАША паразитическая установка проявлялась в грубой форме типа: «Мир должен обеспечить мне средства для жизни».
Паразитическая установка Другого проявлялась в грубой форме типа: «Мир должен обеспечить мне средства для жизни».
НАША паразитическая установка принимала более утонченную форму ожидания благ от кого-то, ожидания проявления инициативы со стороны кого-то, подачи идей для НАШЕЙ работы, ожидания того, чтобы кто-то принимал ответственность за НАШУ жизнь.
Паразитическая установка Другого принимала более утонченную форму ожидания благ от кого-то, ожидания проявления инициативы со стороны кого-то, подачи идей для его работы, ожидания того, чтобы кто-то принимал ответственность за его жизнь.
У НАС формировалось отсутствие ясного представления, что это НАША жизнь и что она зависит только от НАС.
У Другого формировалось отсутствие ясного представления, что это его жизнь и что она зависит только от него.
МЫ предпочитали роль пассивного созерцателя, целиком и полностью полагаясь на судьбу.
Другой предпочитал роль пассивного созерцателя, целиком и полностью полагаясь на судьбу.
При таких обстоятельствах с НАМИ происходило больше дурного, чем доброго,
у НАС росло озлобление против всего мира.
При таких обстоятельствах с Другим происходило больше дурного, чем доброго,
у него росло озлобление против всего мира.
НАША безответственность, ожидание ответственности от кого-то, приводили к негативным результатам и питали НАШЕ озлобление против мира.
Безответственность Другого, ожидание ответственности от кого-то, приводили к негативным результатам и питали его озлобление против мира.
НАША паразитическая установка проявлялась в потребности в любви и привязанности.
Паразитическая установка Другого проявлялась в потребности в любви и привязанности.
НАША потребность в любви и привязанности принимала форму стремления к материальным благам.
Потребность Другого в любви и привязанности принимала форму стремления к материальным благам.
В результате НАШЕЙ тенденции ущемлять или эксплуатировать кого-то у НАС появлялся страх быть обманутым или самому превратиться в эксплуатируемого.
В результате тенденции Другого ущемлять или эксплуатировать кого-то у него появлялся страх быть обманутым или самому превратиться в эксплуатируемого.
МЫ жили в страхе, что кто-то перехитрит НАС, украдет у НАС деньги или идеи.
Другой жил в страхе, что кто-то перехитрит его, украдет у него деньги или идеи.
МЫ подозревали в действиях каждого человека корыстное начало.
Другой подозревал в действиях каждого человека корыстное начало.
На действительный обман МЫ реагировали вспышками гнева, явно неадекватного ситуации.
На действительный обман Другой реагировал вспышками гнева, явно неадекватного ситуации.
МЫ проецировали собственные тенденции на остальных.
Другой проецировал собственные тенденции на остальных.
МЫ проецировали на остальных собственную тенденцию ущемлять.
Другой проецировал на остальных собственную тенденцию ущемлять.
НАМ было намного приятнее чувствовать по отношению к остальным праведный гнев, нежели смотреть в лицо собственной проблеме.
Другому было намного приятнее чувствовать по отношению к остальным праведный гнев, нежели смотреть в лицо собственной проблеме.
МЫ использовали обвинения как средство запугивания или с целью заставить кого-то почувствовать свою вину и таким образом поставить себя в положение обиженного.
Другой использовал обвинения как средство запугивания или с целью заставить кого-то почувствовать свою вину и таким образом поставить себя в положение обиженного.
НАША тенденция ущемлять усиливалась НАШИМИ детским чувством неполноценности и физическими недостатками.
Тенденция Другого ущемлять усиливалась его детским чувством неполноценности и физическими недостатками.
НАШЕ стремление к власти, обладанию, собственности и присутствующая в них враждебность проявлялись в качестве производных от НАШЕЙ «анально - садистической стадии».
Стремление Другого к власти, обладанию, собственности и присутствующая в них враждебность проявлялись в качестве производных от его «анально - садистической стадии».
НАША враждебная тенденция ущемления проявлялась на сексуальной основе.
Враждебная тенденция ущемления Другого проявлялась на сексуальной основе.
НАША враждебная тенденция ущемления была выражением «инстинкта смерти».
Враждебная тенденция ущемления Другого была выражением «инстинкта смерти».
МЫ были вынуждены вступать в борьбу с остальными за власть, престиж, богатство.
Другой был вынужден вступать в борьбу с остальными за власть, престиж, богатство.
МЫ соперничали в сфере любовных отношений, межличностных связях, играх.
Другой соперничал в сфере любовных отношений, межличностных связях, играх.
НАШЕ соперничество было центром НАШИХ невротических конфликтов.
Соперничество Другого было центром его невротических конфликтов.
МЫ постоянно сравнивали себя с кем-то, даже в ситуациях, которые не требовали этого.
Другой постоянно сравнивал себя с кем-то, даже в ситуациях, которые не требовали этого.
НАШЕ стремление к превосходству было для НАС существенно важным в ситуации соревнования.
Стремление Другого к превосходству было для него существенно важным в ситуации соревнования.
МЫ сравнивали себя, мерились силами с людьми, которые никоим образом не являлись НАШИМИ потенциальными соперниками, у которых не было с НАМИ какой-либо общей цели.
Другой сравнивал себя, мерился силами с людьми, которые никоим образом не являлись его потенциальными соперниками, у которых не было с ним какой-либо общей цели.
МЫ ставили вопрос, кто умнее, привлекательнее, богаче, сильнее, вопрос ставился НАМИ без разбору по отношению к каждому.
Другой ставил вопрос, кто умнее, привлекательнее, богаче, сильнее, вопрос ставился им без разбору по отношению к каждому.
НАШЕ чувство по отношению к жизни было похоже на чувство жокея на скачках, для которого имеет значение только одно - опередил ли он кого-то.
Чувство Другого по отношению к жизни было похоже на чувство жокея на скачках, для которого имеет значение только одно - опередил ли он кого-то.
Такое НАШЕ отношение вело к потере или ослаблению реального интереса к любому делу.
Такое отношение вело Другого к потере или ослаблению реального интереса к любому делу.
Для НАС было не столь важно содержание того, что МЫ делали, сколько вопрос о том, какой успех, впечатление, престиж будут в результате этого достигнуты.
Для Другого было не столь важно содержание того, что он делал, сколько вопрос о том, какой успех, впечатление, престиж будут в результате этого достигнуты.
МЫ осознавали НАШУ установку на то, чтобы мериться силами с остальными.
Другой осознавал свою установку на то, чтобы мериться силами с остальными.
МЫ, не осознавая этой установки, мерились силами с остальными автоматически,
МЫ не осознавали в полной мере то значение, которое имело для НАС соперничество.
Другой, не осознавая этой установки, мерился силами с остальными автоматически,
Другой не осознавал в полной мере то значение, которое имело для него соперничество.
НАШЕ честолюбивое желание не исчерпывалось тем, чтобы достичь большего, чем кто-либо, или иметь больший успех, но предполагало также желание быть уникальным и исключительным.
Честолюбивое желание Другого не исчерпывалось тем, чтобы достичь большего, чем кто-либо, или иметь больший успех, но предполагало также желание быть уникальным и исключительным.
МЫ не могли просто довольствоваться сравнительным успехом.
Другой не мог просто довольствоваться сравнительным успехом.
НАША цель была всегда полное превосходство.
Цель Другого была всегда полное превосходство.
МЫ сознавали, что НАМИ движет неослабевающее честолюбие.
Другой сознавал, что им движет неослабевающее честолюбие.
МЫ полностью вытесняли свои честолюбивые стремления.
Другой полностью вытеснял свои честолюбивые стремления.
МЫ частично скрывали свои честолюбивые стремления.
Другой частично скрывал свои честолюбивые стремления.
МЫ считали, думали, говорили, оправдывались, что стремимся не к успеху, а лишь к осуществлению того дела, ради которого работаем.
Другой считал, думал, говорил, оправдывался, что стремится не к успеху, а лишь к осуществлению того дела, ради которого работает.
МЫ придерживались убеждения, что лучше держаться в тени, не выпуская из своих рук всех нитей правления.
Другой придерживался убеждения, что лучше держаться в тени, не выпуская из своих рук всех нитей правления.
МЫ признавали, что когда-то были честолюбивым, представляя себя в детских фантазиях то Христом, то вторым Наполеоном, то человеком, спасающим мир от войны, и т.п.
Другой признавал, что когда-то был честолюбивым, представляя себя в детских фантазиях то Христом, то вторым Наполеоном, то человеком, спасающим мир от войны, и т.п.
МЫ жаловались на то, что теперь полностью лишены честолюбия, которое, может быть, сейчас бы НАМ и не повредило.
Другой жаловался на то, что теперь полностью лишен честолюбия, которое, может быть, сейчас бы ему и не повредило.
МЫ полностью вытесняли честолюбие.
Другой полностью вытеснял честолюбие.
МЫ были убеждены, что честолюбие НАМ абсолютно чуждо.
Другой был убежден, что честолюбие ему абсолютно чуждо.
МЫ вспоминали о своих грандиозных фантазиях лишь тогда, когда у НАС вскрывались несколько защитных слоев.
Другой вспоминал о своих грандиозных фантазиях лишь тогда, когда у него вскрывались несколько защитных слоев.
Не осознавая той могущественной роли, которую НАШЕ честолюбие играет в НАШИХ реакциях, МЫ не придавали какого-либо особого значения НАШИМ честолюбивым мыслям.
Не осознавая той могущественной роли, которую честолюбие Другого играет в его реакциях, он не придавал какого-либо особого значения своим честолюбивым мыслям.
НАШЕ честолюбие сосредотачивалось на одной частной сфере: интеллекте, внешней привлекательности, достижениях определенного типа или морали, деньгах, власти, чём-либо еще.
Честолюбие Другого сосредотачивалось на одной частной сфере: интеллекте, внешней привлекательности, достижениях определенного типа или морали, деньгах, власти, чём-либо еще.
НАШЕ честолюбие не концентрировалось на определенной цели, но распространялось на все действия человека.
Честолюбие Другого не концентрировалось на определенной цели, но распространялось на все действия человека.
МЫ стремились быть лучшим в каждой области, с которой соприкасались.
Другой стремился быть лучшим в каждой области, с которой соприкасался.
МЫ хотели в одно и то же время быть великим изобретателем, выдающимся врачом и несравненным музыкантом, суперским бабником, крутым бизнесменом, гением юмора.
Другой хотел в одно и то же время быть великим изобретателем, выдающимся врачом и несравненным музыкантом, суперским бабником, крутым бизнесменом, гением юмора.
МЫ желали быть первым не только на своей работе, но также превосходно вести домашние дела и одеваться лучше остальных.
Другой желал быть первым не только на своей работе, но также превосходно вести домашние дела и одеваться лучше остальных.
НАМ было крайне трудно выбрать профессию и сделать хорошую карьеру, потому, что выбор одного означал отказ от другого или, по крайней мере, отказ от части своих любимых интересов и сфер деятельности.
Другому было крайне трудно выбрать профессию и сделать хорошую карьеру, потому, что выбор одного означал отказ от другого или, по крайней мере, отказ от части своих любимых интересов и сфер деятельности.
МЫ строили иллюзии относительно своего будущего.
Другой строил иллюзии относительно своего будущего.
МЫ мечтали о создании шедевра, который не уступал бы шекспировским пьесам, и т.п.
Другой мечтал о создании шедевра, который не уступал бы шекспировским пьесам, и т.п.
НАШЕ непомерное честолюбие вело НАС к чрезмерным ожиданиям, МЫ видели неудачу в своих достижениях и легко разочаровывались и быстро отказывались от новых попыток добиться успеха.
Непомерное честолюбие Другого вело его к чрезмерным ожиданиям, он видел неудачу в своих достижениях и легко разочаровывался и быстро отказывался от новых попыток добиться успеха.
МЫ расточали свою энергию, таким образом, на протяжении всей своей жизни.
Другой расточал свою энергию, таким образом, на протяжении всей своей жизни.
МЫ действительно обладали огромными потенциальными возможностями и могли достичь чего-либо значительного в различных областях, но, не умея выбирать то, что ближе НАШИМ интересам, понапрасну растрачивали свои прекрасные способности и не достигали ничего.
Другой действительно обладал огромными потенциальными возможностями и мог достичь чего-либо значительного в различных областях, но, не умея выбирать то, что ближе его интересам, понапрасну растрачивал свои прекрасные способности и не достигал ничего.
Независимо от того, осознавалось НАШЕ честолюбие или нет, у НАС имелась невероятная чувствительность к любому разочарованию.
Независимо от того, осознавалось честолюбие Другим или нет, у него имелась невероятная чувствительность к любому разочарованию.
МЫ даже успех воспринимали как разочарование, если он не вполне соответствовал НАШИМ грандиозным ожиданиям.
Другой даже успех воспринимал как разочарование, если он не вполне соответствовал грандиозным ожиданиям Другого.
НАМ приносил разочарование НАШ успех, который принёс НАМ меньше денег, восторга, одобрения, отклика, чем МЫ ожидали.
Другому приносил разочарование его успех, который принёс Другому меньше денег, восторга, одобрения, отклика, чем он ожидал.
МЫ, выдержав трудное испытание, обесценивали свой успех, указывая на то, что остальные также прошли его.
Другой, выдержав трудное испытание, обесценивал свой успех, указывая на то, что остальные также прошли его.
НАША устойчивая тенденция испытывать разочарование являлась одной из причин, почему МЫ не могли наслаждаться успехом.
Устойчивая тенденция Другого испытывать разочарование являлась одной из причин, почему он не мог наслаждаться успехом.
МЫ испытывали повышенную чувствительность к любой критике.
Другой испытывал повышенную чувствительность к любой критике.
МЫ больше не создали ничего существенного, если НАШЕ первое детище было подвергнуто критике.
Другой больше не создал ничего существенного, если его первое детище было подвергнуто критике.
Много НАШИХ скрытых неврозов обнаруживали себя при НАШЕМ столкновении даже с незначительной критикой со стороны вышестоящих лиц или при неудаче.
Много скрытых неврозов Другого обнаруживали себя при его столкновении даже с незначительной критикой со стороны вышестоящих лиц или при неудаче.
МЫ имели скрытую враждебность, свойственную НАШЕМУ честолюбию.
Другой имел скрытую враждебность, свойственную его честолюбию.
МЫ придерживались установки, что «никто, кроме меня, не должен быть красивым, способным, удачливым».
Другой придерживался установки, что «никто, кроме меня, не должен быть красивым, способным, удачливым». 
+20
02:14
1583
Нет комментариев. Ваш будет первым!