Хорни - Болезненная зависимость
Время чтения:
14 мин.
- смирение создавало большее
субъективное ощущение несчастья, чем другие.
- НАША потребность в других и ожидания от них ставили НАС в слишком большую зависимость от них.
- эта чрезмерная зависимость была болезненна
- НАШЕ отношение к людям вызывало у НАС разногласия с ними.
- любовь – единственное, что придавало положительное содержание НАШЕЙ жизни
- любовь играла и играет особую и значительную роль в НАШЕЙ жизни
- Эротическая любовь манила НАС как высшее исполнение желаний. Любовь казалась и кажется НАМ билетом в рай, где кончается любое горе; нет больше ни одиночества, ни чувства потерянности, вины, ничтожности; нет больше ни ответственности за себя, ни борьбы с грубым миром, для которой МЫ считали себя безнадежно неприспособленными.
- любовь, НАМ казалось, обещает защиту, поддержку, страсть, вдохновение, сочувствие, понимание. Она может дать НАМ чувство своей ценности. Она придаст смысл НАШЕЙ жизни. Она будет спасением и искуплением.
- смысл любви для НАС – во всем том, чего МЫ ожидали от положения любимой
- притягательность любви для НАС не только в том, чтобы быть любимой, но и в том, чтобы любить самой.
- Любить для НАС означало потерять, забыть себя в более или менее экстатическом чувстве, слиться с другим существом, стать единым сердцем и единой плотью, и в этом слиянии обрести цельность, которой МЫ не могли найти в себе
- НАШЕ страстное желание любви питалось из глубоких и мощных источников: из стремления предаться на чью-то волю и стремления к цельности
- мы не могли понять глубину НАШЕЙ эмоциональной вовлеченности
- у нас было стремление отдаться чему-то большему, чем мы есть
- самоотдача в виде смиренной сдачи на милость победителя проявлялась не только в НАШЕЙ жажде любви, но и во многом другом.
- у НАС преобладала склонность терять себя во всех видах переживаний: в "море слез", в экстазе от природы, в погружении в чувство вины, в НАШЕЙ тоске по забытью во время оргазма или по сонному забытью и часто в НАШЕМ стремлении к смерти как к бесповоротному угасанию я
- Любовь казалась НАМ единственным путем воплощения своего идеального я в действительность. Любя, МЫ могли развить в полную силу все достойные любви атрибуты идеального я; а если любили НАС, МЫ получали высшее тому подтверждение
- любовь имела для НАС необычайную ценность, в первую очередь определяла НАШУ самооценку, то, насколько МЫ достойны любви
- взращивание в себе достойных любви качеств у НАС начиналось с НАШЕЙ ранней потребности в любви
- мы вырабатывали у себя приятные качества, чем гордились, и очень остро реагировали, если другие критиковали их, или не оценивали их по достоинству
- если эти качества кого-то раздражали, их отвергали, то МЫ глубоко переживали и считали, что отвергали НАС
- Отвержение для НАС означало не только потерю всех надежд, которые МЫ связывали с отвергающим НАС, но и чувство полной никчемности
- НАШИ добродетели превращались в НАДО
- Нам надо было не только уметь понимать, но стать абсолютно понимающим
- МЫ считали, что НАС не должно ничто задевать лично: любую обиду такое понимание Должно было смыть прочь
- Чувство обиды, вдобавок к НАШЕЙ болезненности, возбуждало в НАС упреки к самому себе в мелочности или эгоистичности
- МЫ считали, что Должны быть неуязвимыми к уколам ревности – что было полностью невыполнимо для НАС, так как страх быть отвергнутыми и брошенными вспыхивал легче легкого
- Любые трения возникали по НАШЕЙ вине
- у НАС были бесконечные НАДО: Надо быть спокойнее, Должны подумать, Должны простить. Некоторые из НАДО МЫ выносили на партнера. В ожидании от него этих НАДО МЫ испытывали тревогу
- Два главных Надо в этой ситуации для НАС – это Надо превратить любые любовные отношения в абсолютно гармоничные и Надо сделать так, чтобы партнер НАС любил.
- Если МЫ запутывались в совершенно никудышных отношениях, МЫ имели достаточно разума, чтобы понимать, что лучше всего для НАС же самих было бы их прекратить. Но НАША гордость представляла НАМ такое решение, как позорную неудачу, и заявляла, что МЫ Должны наладить отношения
- МЫ втайне гордились своими приятными качествами (неважно, насколько фальшивыми), они также становились для НАС основанием многих скрытых требований. Они давали НАМ право на исключительную преданность, на удовлетворение НАШИХ многочисленных потребностей.
- МЫ считали, что имеем право быть любимым не только за свою внимательность, которая может быть и реальной, но и за свои слабость и беспомощность, за свои страдания и самопожертвование
- Между НАШИМИ требованиями и НАШИМИ Надо были конфликты, безвыходные для НАС
- В какой-то день НАША оскорбленная невинность решалась сказать партнеру все, что МЫ о нем думали. Но на другой день МЫ пугались собственной смелости: как своих требований от другого, так и своих обвинений к нему. Кроме того, МЫ пугались потерять партнёра. НАШИ Надо и самоупреки брали верх. МЫ Должны были ни на что не обижаться, МЫ Должны были быть невозмутим, Должны были быть более любящими и понимающими – да и вообще, во всем винили себя. МЫ колебались в своей оценке партнера, который казался то сильным и восхитительным, то – недостойным доверия и бесчеловечно жестоким
- НАШЕ внутреннее состояние, в котором МЫ вступали в любовные отношения, было неустойчивым, но оно не всегда вело к несчастью
- находился партнёр, которому МЫ могли дать почувствовать себя сильным, надежным защитником, который получает в ответ так много личной преданности или того, что он принимает за нее
- но такая ситуация неизбежно мешала НАМ перерасти свои невротические трудности
- при менее счастливых отношениях МЫ и НАШ партнер мучили друг друга, и тогда МЫ стояли перед опасностью медленного и болезненного саморазрушения
- болезненная зависимость не ограничивалась половыми отношениями. Она обнаруживалась в неполовых отношениях – между друзьями, родителем и ребенком, учителем и учеником, врачом и пациентом, вождем и последователем. Но ярче всего они проявлялись в любовных отношениях, больше всего проявлялись верность или обязанность.
- Болезненно зависимые отношения начинались с неудачного выбора партнера
- на самом деле МЫ не выбирали, а были "околдованы" определенными типами личности. - НАС естественным образом привлекал человек того же или противоположного пола, создающий у НАС впечатление большей силы и превосходства.
- МЫ могли легко влюбиться в бесстрастного человека, не обращая внимания, хороший ли это партнер, если вокруг того был некий ореол богатства, высокого положения, отменной репутации или одаренности;
- влюблялись в превосходящий НАС нарциссический тип личности, обладающий непотопляемой самоуверенностью, которой так недоставало НАМ самим, или в высокомерно-мстительный тип личности, который осмеливался предъявлять открытые требования, не заботясь о том, что это может быть нагло и оскорбительно.
- Было несколько причин тому, что НАС ослепляли такие личности: МЫ склонны переоценивать их, поскольку НАМ кажется, что все они не только обладают качествами, которых НАМ ужасно недостает, но и лишены тех качеств, которые МЫ в себе презираем. Такие, как независимость, самодостаточность, непобедимая уверенность в своем превосходстве, подчеркнутое высокомерие или агрессивность.
- МЫ считали, что только такие сильные, высшие люди (какими МЫ видели их) способны выполнить НАШИ желания и завладеть НАМИ.
- только мужчина с сильными руками может спасти НАС из горящего дома, с тонущего корабля, от нападающих бандитов.
- особенно "околдовывало" или ослепляло подавление НАШИХ собственных захватнических влечений: НАША скрытая гордыня или влечение к власти - МЫ с ними "не знакомы", тогда как подчиненную и беспомощную часть себя МЫ, напротив, воспринимали, как самую суть себя самого.
- но, с другой стороны, способность к агрессивной и высокомерной власти над жизнью казалась НАМ самой желанной способностью.
- Бессознательно и даже сознательно МЫ думали, что если только МЫ могли бы быть гордыми и безжалостными, как испанский конкистадор, МЫ были бы "свободными", а мир бы лежал у НАШИХ ног.
- Но такое НАМ было недоступно, поэтому оно НАС очаровывало в других.
- МЫ восхищались захватническими влечениями в других, скрывая свои собственные
- НАША собственная гордыня и высокомерие привлекали НАС к таким людям
- МЫ не понимали, что могли разрешить свой конфликт только внутри самого себя, поэтому МЫ пытались решить его с помощью любви.
- Любить гордого человека, слиться с ним, жить его жизнью вместо своей – вот что позволило бы НАМ властвовать над жизнью, не признаваясь в том самому себе.
- Если в ходе таких взаимоотношений МЫ вдруг осознавали недостатки и слабость партнёра, МЫ внезапно теряли интерес к нему, поскольку уже больше невозможно было вкладывать в него собственную гордыню.
- МЫ не притягивали его в качестве полового партнера. Он нравился НАМ, как друг, поскольку в нем, больше, чем в других, встречали сочувствие, понимание или преданность. Но когда у нас начинались более близкие отношения, МЫ чувствовали даже что-то отталкивающее. МЫ видели в нем, как в зеркале, собственную слабость и презирали его за это, или это НАС раздражало.
- МЫ боялись, что такой партнер "повиснет" на НАС, НАС ужасала сама мысль о том, что МЫ должны быть сильнее, чем другой. Эти негативные эмоциональные реакции не позволяли НАМ оценить достоинства такого партнера
- МЫ очаровывались высокомерно-мстительным типом, хотя должны были бояться таких людей. Отношения могли начаться с жестокого оскорбления со стороны высокомерного человека. МЫ сначала реагировали гневом и порывом отплатить обидчику, но почти тут же так очаровывались им, что "влюблялись" в него безнадежно и страстно, и с тех пор у НАС был один интерес в жизни – завоевать его любовь. Так МЫ разрушали или почти разрушали себя. Оскорбительное поведение оскорбителя часто вызывало у НАС зависимое отношение к нему
- Оскорбление было тонким и не бросающимся в глаза: отсутствие интереса к НАМ или высокомерная сдержанность, подчеркнутое внимание к другим, вышучивание или ядовитые замечания, равнодушие к любым НАШИМ качествам, которые обычно производят впечатление на других, таким как имя, профессия, знания, красота, фигура.
- Эти "оскорбления" МЫ воспринимали как знаки отвержения
- НАША гордость состояла в том, чтобы заставить всех себя любить
- замкнутые люди были притягательны для НАС, а их отчужденность и недоступность составляла оскорбительное отвержение
- МЫ искали себе страданий и жадно хватались за их перспективу, которую предоставляло НАМ оскорбление
- страдание имело многостороннюю ценность для НАС, и оскорбительное поведение было притягательным для НАС
- притягательность была обусловлена заманчивой перспективой пострадать
- НАС притягивали высокомерие и агрессивность в других людях, и МЫ испытывали потребность отдаться на чью-то волю
- МЫ жаждали отдаться телом и душой, но могли это сделать, если только была согнута или сломлена НАША гордость
- «колдовство» первого оскорбления действовало как ключ, как бы открывая возможность избавиться от себя, отдать себя другому.
- МЫ считали: "Тот, кто вышибает из-под меня мою гордость, избавляет меня от гордости и высокомерия". Или: "Если он сумеет обидеть меня, значит я просто обычный человек", – и, как можно добавить, – "только тогда могу я любить".
- МЫ воспламенялись страстью, только если НАС не любили
- МЫ могли любить, только если считали себя униженным или были унижены.
- страх перед любовью в основном определялся бессознательным знанием того, что НАМ во многом придется отказаться от своей невротической гордости ради любви
- НАМ казалось, что предаться любви – решение всех проблем, и, следовательно, – жизненно необходимо.
- МЫ могли неплохо существовать в спокойной жизни, но в водовороте конфликтов, возникающих в зависимых отношениях, в НАС будет задействован каждый невротический фактор
- НАШ партнёр становился единственным центром НАШЕГО существования. Все вращалось вокруг него.
- НАШЕ настроение зависело от того, лучше или хуже он к НАМ относился. МЫ не осмеливались строить никаких планов, чтобы не дай Бог, не пропустить его звонка или вечера с ним.
- НАШИ мысли были сосредоточены на том, чтобы понять его или помочь ему.
- НАШИ усилия были направлены на то, чтобы выполнить его ожидания, какими МЫ их видели.
- У НАС был только один страх – противоречить ему и потерять его. Все другие интересы шли побоку.
- НАША работа, если она не была связана с ним, становилась сравнительно ненужной НАМ. Это могло быть даже дело, в общем-то дорогое для НАС, или продуктивная профессиональная работа, в которой МЫ многого достигли. Естественно, при этом работа страдала, и больше всего.
- Другие человеческие отношения тоже уходили далеко на задний план. МЫ могли забросить или оставить своих детей, свой дом.
- Дружба все более и более служила тому, чтобы заполнить время без него.
- Договоренности рушились в ту же секунду, стоило ему появиться на горизонте.
- К ухудшению НАШИХ отношений с другими часто прикладывал руку и партнер, потому что, в свою очередь, хотел сделать НАС еще более зависимыми от него.
- МЫ начинали смотреть на своих друзей и родных его глазами.
- Он насмехался над НАШИМ доверием к людям и вселял в НАС свою собственную подозрительность.
- МЫ теряли корни и беднели духовно.
- Вдобавок падал НАШ интерес к НАМ самим, и без того невысокий.
- МЫ могли залезть в долги, рисковать своей репутацией, здоровьем, достоинством.
- Если МЫ находились в анализе или занимались самоанализом, интерес к самопознанию уступает дорогу заинтересованности в том, чтобы понять его мотивацию и помочь ему
- Несчастье иногда начиналось прямо сразу, "с порога".
- Но иногда некоторое время ничего не вызывало особых подозрений.
- мы кажзались созданными друг для друга. Ему нужно было быть властелином; НАМ нужно было покоряться. Он был открыто требователен, МЫ – уступчивы.
- МЫ покорялись, только если сломлена была НАША гордость, а он, по многим причинам, не упускал этого сделать.
- затем начинались столкновения двух характеров, или, точнее, двух невротических структур, по всем параметрам диаметрально противоположных. Главные столкновения происходили из-за чувств – из-за "любви".
- МЫ настаивали на любви, внимании, близости.
- Он безнадежно боялся позитивных чувств. Их проявление казалось ему недостойным.
- НАШИ заверения в любви казались ему просто притворством – и, действительно, НАС толкала потребность утратить себя и слиться с ним, чем личная любовь к нему.
- Он не мог удержаться от борьбы против НАШИХ чувств и, следовательно, против НАС.
- Это заставляло НАС чувствовать, что НАМИ пренебрегали или оскорбляли НАС, возбуждало в НАС тревогу и усиливало НАШУ установку "вцепляться".
- И здесь происходило новое столкновение наших интересов.
- Хотя он делал все, чтобы МЫ зависели от него, НАШЕ цепляние пугало и отталкивало его.
- Он боялся и осуждал любую слабость в себе, а в НАС – презирал.
- Это ещё больше отвергало НАС, вызывало еще большую тревогу и еще большее цепляние.
- НАШИ невысказанные требования он ощущал как принуждение и отбивался от них, чтобы удержать свое чувство власти.
- НАША услужливость оскорбляла его гордость своей самодостаточностью.
- МЫ настаивали на своем "понимании" его, и это еще одно подобное оскорбление.
- при всей искренности НАШИХ попыток, МЫ не понимали его по-настоящему и вряд ли могли понять.
- в НАШЕМ "понимании" слишком много было потребности найти извинение и простить, поскольку МЫ считали все свои установки хорошими и естественными.
- Он ощущал НАШЕ чувство нравственного превосходства, и оно вызываело в нем желание свернуть шею связанным с ним претензиям.
- Для разговора обо всем этом по-хорошему оставались самые скудные возможности, поскольку в глубине души мы оба чувствовали свою правоту.
- МЫ начинали видеть в нем скотину, а он в НАС – довольную своей правильностью дуру.
- Покончить с НАШИМИ претензиями было бы на редкость полезно, если бы это делалось конструктивно. Но поскольку это в основном происходило в саркастической, унизительной манере, это только обижало НАС, делало еще более незащищенной и зависимой
- мы глубоко окапывались в траншеях своих невротических потребностей и антипатий.
- всё заканчивалось взаимным мучением.
- НАС то притягивали, то отталкивали, то привязывали, то уходили от НАС.
- За половым удовлетворением следовали грубые оскорбления, вслед за чудесным вечером он "забывал" о годовщине важного события, вытянув из НАС доверительные признания, он использовал их против НАС.
- МЫ пытались играть в ту же игру, но у НАС слишком много запретов, чтобы это хорошо получалось.
- МЫ были хорошим "инструментом для игры", поскольку его нападки приводили НАС в уныние, а его расположение духа, казавшееся НАМ хорошим, вызывало массу ложных надежд на то, как теперь все будет хорошо.
- Множество вещей он считал себя вправе делать, вовсе НАС не спрашивая.
- Его требования касались финансовой поддержки, подарков себе, своим друзьям и родственникам; работы на него, например, по дому или машинописи; помощи в его карьере; особого внимания к его потребностям.
- Последнее относилось к временному распорядку, к безраздельному и некритичному интересу к его занятиям, к тому, чтобы была компания или ее не было, к невозмутимости и спокойствию, когда он угрюм или раздражителен и т.д. и т.п.
- Чего бы он ни требовал, это было его самоочевидным правом.
- Когда его желание не выполнялось, у него не было неприятных предчувствий, а лишь придирчивое раздражение.
- Он считал, да и заявлял совершенно определенно, что это не он требователен, а МЫ скаредные, неряшливые, невнимательные и незаботливые, и что он обязан поставить НАМ это на вид в обрамлении всяческих оскорблений.
- он был очень проницателен насчет НАШИХ требований, объявляя их все невротическими.
- НАША потребность во внимании, времени или компании – это стремление к обладанию, если НАМ хотелось секса или вкусной еды – это распущенность.
- НАМ же лучше, что пренебрегали НАШИМИ потребностями, потому что НАМ должно быть стыдно, что они у НАС вообще есть.
- он умел испортить радость угрюмостью, заставить НАС почувствовать себя ненужной и нежеланной, отдаленной физически или психически.
- у нас была общая пренебрежительная и презрительная установка.
- Каким бы на самом деле ни было его отношение к НАШИМ особенностям или качествам, оно редко выражалось.
- он презирал НАС за мягкость, уклончивость и отсутствие прямоты, он придирался к НАМ и унижал НАС.
- Если же МЫ осмеливались критиковать его, он высокомерно отбрасывал в сторону все, что МЫ говорили, или доказывали НАМ, что МЫ ему мстили
- при отсутствии нежности с его стороны только секс мог быть для НАС единственным доказательством его любви.
- Секс мог быть средством обидеть и унизить НАС.
- Он достаточно ясно высказывал, что для него МЫ только сексуальный объект.
- Он выставлял напоказ половые отношения с другими женщинами, сопровождая это унизительными комментариями по поводу НАШЕЙ меньшей привлекательности или отзывчивости.
- Сам половой акт был унизительным из-за отсутствия всякой нежности или вследствие применения садистских приемов
- МЫ были просто беспомощны, как и всегда были по отношению к агрессивным людям.
- МЫ не могли настроиться против и ответить хоть сколько-нибудь эффективно. НАМ всегда было легче уступить. И, склонные чувствовать себя виноватой в любом случае, МЫ скорее соглашались с упреками, в особенности потому, что в них была доля истины
- НАША уступчивость принимала бОльшие размеры и менялась качественно. Она оставалась выражением НАШЕЙ потребности угодить и умаслить, но теперь она определялась еще и НАШИМ стремлением к полной капитуляции.
- МЫ сдавались, когда была сломлена НАША гордость. Часть НАС тайно приветствовала его поведение и самым активным образом ему способствовала.
- Он всеми силами стремился (пусть и бессознательно) раздавить НАШУ гордость; у НАС было тайное неудержимое встречное стремление пожертвовать ею.
- В сексуальных сценах это стремление могло полностью доходить до сознания. С вожделением МЫ могли простираться ниц, принимать унизительные положения, переносить побои, укусы, оскорбления. Иногда это единственное условие, при котором МЫ могли получить полное удовлетворение.
- откровенное выражение страсти унижать себя свидетельствовало об огромной власти, которую могло приобрести это влечение. Оно могло проявляться также в фантазиях (часто связанных с мастурбацией) об унизительных сексуальных оргиях, о выставлении напоказ перед публикой, об изнасиловании, связывании, избиении. Наконец, это влечение могло найти выражение в сновидениях, где МЫ лежали, брошенная в сточной канаве, а партнер НАС подбирает; где он обращался с НАМИ, как с проституткой; где МЫ валялись у него в ногах
- Влечение к самоунижению могло быть слишком замаскировано, чтобы его можно было непосредственно увидеть.
- у НАС была готовность (или, скорее, потребность) обелять его и брать на себя всю вину за его проступки, приниженная услужливость и оглядка на него.
- МЫ не отдавали себе в этом отчета, поскольку НАМ такая оглядка представлялась смирением или любовью, или любовным смирением, поскольку влечение простереться ниц, как правило, наиболее глубоко подавлялось, за исключением половой жизни.
- но оно присутствовало и вынуждало пойти на компромисс, состоящий в том, чтобы унижение было, но до сознания не доходило.
- вот поэтому долгое время МЫ даже не замечали его оскорбительного поведения, хотя оно бросалось в глаза другим.
- если МЫ умом понимали происходящее, МЫ не переживали его эмоционально и не возражали на самом деле против него.
- Иногда друг мог привлечь к этому НАШЕ внимание. Но даже если МЫ были убеждены в его правоте и заинтересованности в НАШЕМ благополучии, это только раздражало НАС.
- МЫ пытались время от времени выбраться из ситуации. Снова и снова МЫ при этом вспоминали его оскорбления и обидное отношение, надеясь, что это поможет НАМ устоять против него. И после многих тщетных попыток МЫ понимали, что они просто несерьезны.
- НАША потребность полностью отдаться партнеру также заставляла НАС идеализировать его.
- МЫ могли обрести цельность только с тем, кому МЫ вручали право на свою гордость, он должен был быть гордым, а МЫ – покорной.
- изначально МЫ очаровывались его высокомерием. это осознаваемое очарование ослабело, но МЫ продолжали прославлять своего героя другими, более тонкими путями.
- МЫ потом разглядели его подробнее, но у НАС не складывалась трезвая и цельная картины до настоящего разрыва. А до тех пор МЫ были склонны думать, что несмотря на то, что он – нелегкий человек, он в основном прав и понимает много больше других.
- НАША потребность идеализировать его и потребность отдаться шли рука об руку.
- МЫ гасили свое зрение настолько, чтобы видеть его, других и себя его глазами – и это второй фактор, делавший разрыв таким трудным для НАС
- наступал поворотный пункт, или, скорее, затянувшийся процесс поворота, когда МЫ теряли все, что ставили на карту.
- НАШЕ самоунижение во многом (хотя и не во всем) было средством для достижения цели: найти внутреннюю цельность, отдав себя и слившись с партнером.
- Для этого партнер должен был бы принять НАШУ любовную самоотдачу и отплатить НАМ любовью за любовь. Но именно в этой решительной точке он подводил. Поэтому против его высокомерия МЫ не возражали (втайне его приветствовали), но боялись как отвержения с его стороны, так и скрытых и открытых разочарований в любви, и горько возмущались ими.
- Здесь были вовлечены и НАША потребность в спасении, и та часть НАШЕЙ гордости, которая требовала, чтобы МЫ сумели заставить его любить себя и добились успеха в отношениях.
- НАМ трудно было бросить дело, в которое уже столько вложено сил.
- в ответ на скверное обращение МЫ становились тревожными, унылыми или испытывали чувство безнадежности только затем, чтобы вскоре опять надеяться, вопреки очевидности цепляясь за веру, что в один прекрасный день он НАС полюбит.
- В этой самой точке и начинался конфликт. Сперва мимолетный и быстро преодолеваемый, он постепенно углублялся и становился перманентным.
- МЫ отчаянно пытались улучшить отношения.
- НАМ представлялось, что МЫ с похвальным терпением прикладывали усилия к их налаживанию; ему – что МЫ все сильнее цеплялись за него.
- мы оба до некоторой степени были правы, но оба упускали из виду существенный момент – МЫ боролись за то, что представлялось НАМ конечной победой добра. Пуще прежнего МЫ стремились угодить, предвосхитить его ожидания, увидеть свои ошибки, отвернуться от грубости или не возмущаться ею, понять, сгладить. Не понимая, что все эти усилия служили совершенно неверной цели, МЫ оценивали их как "исправления ошибок". Точно так же МЫ цеплялись за ложное убеждение, что и он тоже "исправляется".
- С другой стороны, МЫ начинали его ненавидеть. Сперва ненависть вытеснялась полностью, ведь она разрушила бы НАШИ надежды. Затем она всплесками доходила до сознания.
- Тогда в НАС появлялось возмущение его оскорбительного обращения, но МЫ все еще колебались признаться себе, что НАС оскорбляют.
- Наставал черед мстительных тенденций.
- Начинались вспышки, в которых проявлялось НАШЕ истинное возмущение, но все еще до НАС не доходило, насколько оно непритворное.
- МЫ становились более критичными, меньше позволяли себя эксплуатировать.
- мы осуществляли месть косвенным путем: в виде жалоб, страдания, мученичества, усиленного цепляния. Намерение заставить его любить НАС оставалось, но теперь это уже был вопрос мстительного торжества
- Резкая раздвоенность в таком решительном вопросе хотя и оставалась бессознательной, делала НАС поистине несчастными. Именно потому, что желание мести было бессознательным, оно крепче привязывало НАС к партнеру, поскольку давало НАМ еще один сильный стимул для борьбы за "счастливый конец".
- даже если МЫ добивались своего, и он действительно влюблялся в НАС в конце концов, НАМ не удавалось пожать плоды победы.
- НАША потребность в торжестве была удовлетворена и угасала, гордость получала то, что ей причитается, но это как бы уже было и не интересно.
- МЫ знали, что НАС любят, но было уже слишком поздно. МЫ не могли любить, когда была удовлетворена НАША гордость
- идея "отдать себя" постепенно утрачивала свою ценность, и МЫ начинали осознавать, что терпим слишком много издевательств, МЫ считали, что НАМИ пользуются, и начинали ненавидеть себя за это.
- МЫ понимали, что НАША "любовь" – на самом деле болезненная зависимость
- сначала МЫ реагировали на это осознание самоосуждением.
- МЫ осуждали в себе мстительные склонности, МЫ ненавидели себя за то, что они в НАС есть.
- МЫ предавались беспощадному самоуничижению за то, что не сумели вызвать его любовь.
- МЫ осознавали свою ненависть к себе, но большая ее часть выносилась вовне, пассивным образом,
- у НАС было мощное и всепроницающее чувство, что он НАС обидел.
- Это создавало новое расщепление НАШЕГО отношения к нему.
- НАС увлекал гнев, проклюнувшийся из этого чувства обиды и разросшийся.
- ненависть к себе так страшила НАС, что МЫ искали привязанности, которая успокоила бы НАС, или же закреплялись на чисто саморазрушительном фундаменте своей покорности плохому обращению.
- Партнер становился проводником НАШЕЙ деструктивности, обращенной на себя.
- НАС влекло к тому, чтобы НАС мучили и унижали, потому что МЫ ненавидели и презирали себя.
- НАШИ чувства были противоречивы
- с одной стороны, МЫ хотели наказать НАШЕГО партнёра за его бесчеловечность, живо воображая различные виды кары
- с другой стороны, МЫ готовы были отдать всё за шаг примирения с его стороны
- у НАС присутствовало выражение любви и ненависти
- МЫ колебались между чувством относительной независимости и почти непреодолимым желанием позвонить своему партнеру, вернуть его
- нарастал внутренний беспорядок, уменьшалась надежда на успех, возникала ненависть и мстительность.
- Внутренняя ситуация становилась все более невыносимой
- Она попадали на ту грань, где надо решать: тонуть или плыть.
- Все зависело от того, какое решение победит.
- МЫ могли заболеть и уступить болезни.
- МЫ могли стать нравственно неразборчивой и пуститься в случайные связи.
- МЫ могли начать мстить партнеру, обычно причиняя себе вреда больше, чем ему.
- МЫ могли просто утратить вкус к жизни, стать ленивой, начать небрежно относиться к своей внешности, работе, толстеть
- Другое решение – это движение к выздоровлению, это усилия выбраться из ситуации.
- . Процесс борьбы между ними – это очень болезненный процесс.
- Побуждения и силы для поступков шли из обоих источников, невротического и здорового.
- Пробуждался конструктивный интерес к себе, росло и возмущение против партнера не только за действительно причиненные обиды, но и за то, что МЫ чувствовали себя "обманутой", ныла гордость, раненая игрой в заведомо проигрышную игру.
- С другой стороны, перед НАМИ были ужасающие препятствия. МЫ отрезали себя от многого и многих, и с НАШИМИ надорванными силами цепенели от мысли, что брошены, оставлены сами на себя.
- Порвать отношения означало признать поражение, и против этого тоже восставала НАША гордость.
- чередовались подъемы и спады – те периоды, когда МЫ чувствовали, что способны жить без него, и другие, когда МЫ готовы были лучше страдать от любого позора, чем уйти.
- Это было похоже на схватку одной гордости с другой, а между ними МЫ сами, в ужасе.
- Исход зависел от многих обстоятельств.
- Выбравшись, напролом или хитростью, из одной зависимости, МЫ кидались, раньше или позже, в другую
- МЫ становились настолько осторожны в своих чувствах, что старались все их умертвить
- МЫ казались нормальными, но на самом деле МЫ были напуганы на всю жизнь
- у НАС было влечение к саморазрушению, страсть к страданию
Все эпизоды прошлого (как в этой, так и в прошлых жизнях) и будущего (как в этой, так и в будущих жизнях) а так же в промежутках между ними, когда МЫ видели, слышали, читали, или как-нибудь по-другому воспринимали то, что другие испытывают вышеописанный материал.
Все эпизоды прошлого (как в этой, так и в прошлых жизнях и между ними) а также будущего (как в этой, так и в будущих жизнях), в которых МЫ получали любого рода уроки, воспитание, внушение или импланты от любых людей и существ на темы связанные с вышеназванным материалом.
- НАША потребность в других и ожидания от них ставили НАС в слишком большую зависимость от них.
- эта чрезмерная зависимость была болезненна
- НАШЕ отношение к людям вызывало у НАС разногласия с ними.
- любовь – единственное, что придавало положительное содержание НАШЕЙ жизни
- любовь играла и играет особую и значительную роль в НАШЕЙ жизни
- Эротическая любовь манила НАС как высшее исполнение желаний. Любовь казалась и кажется НАМ билетом в рай, где кончается любое горе; нет больше ни одиночества, ни чувства потерянности, вины, ничтожности; нет больше ни ответственности за себя, ни борьбы с грубым миром, для которой МЫ считали себя безнадежно неприспособленными.
- любовь, НАМ казалось, обещает защиту, поддержку, страсть, вдохновение, сочувствие, понимание. Она может дать НАМ чувство своей ценности. Она придаст смысл НАШЕЙ жизни. Она будет спасением и искуплением.
- смысл любви для НАС – во всем том, чего МЫ ожидали от положения любимой
- притягательность любви для НАС не только в том, чтобы быть любимой, но и в том, чтобы любить самой.
- Любить для НАС означало потерять, забыть себя в более или менее экстатическом чувстве, слиться с другим существом, стать единым сердцем и единой плотью, и в этом слиянии обрести цельность, которой МЫ не могли найти в себе
- НАШЕ страстное желание любви питалось из глубоких и мощных источников: из стремления предаться на чью-то волю и стремления к цельности
- мы не могли понять глубину НАШЕЙ эмоциональной вовлеченности
- у нас было стремление отдаться чему-то большему, чем мы есть
- самоотдача в виде смиренной сдачи на милость победителя проявлялась не только в НАШЕЙ жажде любви, но и во многом другом.
- у НАС преобладала склонность терять себя во всех видах переживаний: в "море слез", в экстазе от природы, в погружении в чувство вины, в НАШЕЙ тоске по забытью во время оргазма или по сонному забытью и часто в НАШЕМ стремлении к смерти как к бесповоротному угасанию я
- Любовь казалась НАМ единственным путем воплощения своего идеального я в действительность. Любя, МЫ могли развить в полную силу все достойные любви атрибуты идеального я; а если любили НАС, МЫ получали высшее тому подтверждение
- любовь имела для НАС необычайную ценность, в первую очередь определяла НАШУ самооценку, то, насколько МЫ достойны любви
- взращивание в себе достойных любви качеств у НАС начиналось с НАШЕЙ ранней потребности в любви
- мы вырабатывали у себя приятные качества, чем гордились, и очень остро реагировали, если другие критиковали их, или не оценивали их по достоинству
- если эти качества кого-то раздражали, их отвергали, то МЫ глубоко переживали и считали, что отвергали НАС
- Отвержение для НАС означало не только потерю всех надежд, которые МЫ связывали с отвергающим НАС, но и чувство полной никчемности
- НАШИ добродетели превращались в НАДО
- Нам надо было не только уметь понимать, но стать абсолютно понимающим
- МЫ считали, что НАС не должно ничто задевать лично: любую обиду такое понимание Должно было смыть прочь
- Чувство обиды, вдобавок к НАШЕЙ болезненности, возбуждало в НАС упреки к самому себе в мелочности или эгоистичности
- МЫ считали, что Должны быть неуязвимыми к уколам ревности – что было полностью невыполнимо для НАС, так как страх быть отвергнутыми и брошенными вспыхивал легче легкого
- Любые трения возникали по НАШЕЙ вине
- у НАС были бесконечные НАДО: Надо быть спокойнее, Должны подумать, Должны простить. Некоторые из НАДО МЫ выносили на партнера. В ожидании от него этих НАДО МЫ испытывали тревогу
- Два главных Надо в этой ситуации для НАС – это Надо превратить любые любовные отношения в абсолютно гармоничные и Надо сделать так, чтобы партнер НАС любил.
- Если МЫ запутывались в совершенно никудышных отношениях, МЫ имели достаточно разума, чтобы понимать, что лучше всего для НАС же самих было бы их прекратить. Но НАША гордость представляла НАМ такое решение, как позорную неудачу, и заявляла, что МЫ Должны наладить отношения
- МЫ втайне гордились своими приятными качествами (неважно, насколько фальшивыми), они также становились для НАС основанием многих скрытых требований. Они давали НАМ право на исключительную преданность, на удовлетворение НАШИХ многочисленных потребностей.
- МЫ считали, что имеем право быть любимым не только за свою внимательность, которая может быть и реальной, но и за свои слабость и беспомощность, за свои страдания и самопожертвование
- Между НАШИМИ требованиями и НАШИМИ Надо были конфликты, безвыходные для НАС
- В какой-то день НАША оскорбленная невинность решалась сказать партнеру все, что МЫ о нем думали. Но на другой день МЫ пугались собственной смелости: как своих требований от другого, так и своих обвинений к нему. Кроме того, МЫ пугались потерять партнёра. НАШИ Надо и самоупреки брали верх. МЫ Должны были ни на что не обижаться, МЫ Должны были быть невозмутим, Должны были быть более любящими и понимающими – да и вообще, во всем винили себя. МЫ колебались в своей оценке партнера, который казался то сильным и восхитительным, то – недостойным доверия и бесчеловечно жестоким
- НАШЕ внутреннее состояние, в котором МЫ вступали в любовные отношения, было неустойчивым, но оно не всегда вело к несчастью
- находился партнёр, которому МЫ могли дать почувствовать себя сильным, надежным защитником, который получает в ответ так много личной преданности или того, что он принимает за нее
- но такая ситуация неизбежно мешала НАМ перерасти свои невротические трудности
- при менее счастливых отношениях МЫ и НАШ партнер мучили друг друга, и тогда МЫ стояли перед опасностью медленного и болезненного саморазрушения
- болезненная зависимость не ограничивалась половыми отношениями. Она обнаруживалась в неполовых отношениях – между друзьями, родителем и ребенком, учителем и учеником, врачом и пациентом, вождем и последователем. Но ярче всего они проявлялись в любовных отношениях, больше всего проявлялись верность или обязанность.
- Болезненно зависимые отношения начинались с неудачного выбора партнера
- на самом деле МЫ не выбирали, а были "околдованы" определенными типами личности. - НАС естественным образом привлекал человек того же или противоположного пола, создающий у НАС впечатление большей силы и превосходства.
- МЫ могли легко влюбиться в бесстрастного человека, не обращая внимания, хороший ли это партнер, если вокруг того был некий ореол богатства, высокого положения, отменной репутации или одаренности;
- влюблялись в превосходящий НАС нарциссический тип личности, обладающий непотопляемой самоуверенностью, которой так недоставало НАМ самим, или в высокомерно-мстительный тип личности, который осмеливался предъявлять открытые требования, не заботясь о том, что это может быть нагло и оскорбительно.
- Было несколько причин тому, что НАС ослепляли такие личности: МЫ склонны переоценивать их, поскольку НАМ кажется, что все они не только обладают качествами, которых НАМ ужасно недостает, но и лишены тех качеств, которые МЫ в себе презираем. Такие, как независимость, самодостаточность, непобедимая уверенность в своем превосходстве, подчеркнутое высокомерие или агрессивность.
- МЫ считали, что только такие сильные, высшие люди (какими МЫ видели их) способны выполнить НАШИ желания и завладеть НАМИ.
- только мужчина с сильными руками может спасти НАС из горящего дома, с тонущего корабля, от нападающих бандитов.
- особенно "околдовывало" или ослепляло подавление НАШИХ собственных захватнических влечений: НАША скрытая гордыня или влечение к власти - МЫ с ними "не знакомы", тогда как подчиненную и беспомощную часть себя МЫ, напротив, воспринимали, как самую суть себя самого.
- но, с другой стороны, способность к агрессивной и высокомерной власти над жизнью казалась НАМ самой желанной способностью.
- Бессознательно и даже сознательно МЫ думали, что если только МЫ могли бы быть гордыми и безжалостными, как испанский конкистадор, МЫ были бы "свободными", а мир бы лежал у НАШИХ ног.
- Но такое НАМ было недоступно, поэтому оно НАС очаровывало в других.
- МЫ восхищались захватническими влечениями в других, скрывая свои собственные
- НАША собственная гордыня и высокомерие привлекали НАС к таким людям
- МЫ не понимали, что могли разрешить свой конфликт только внутри самого себя, поэтому МЫ пытались решить его с помощью любви.
- Любить гордого человека, слиться с ним, жить его жизнью вместо своей – вот что позволило бы НАМ властвовать над жизнью, не признаваясь в том самому себе.
- Если в ходе таких взаимоотношений МЫ вдруг осознавали недостатки и слабость партнёра, МЫ внезапно теряли интерес к нему, поскольку уже больше невозможно было вкладывать в него собственную гордыню.
- МЫ не притягивали его в качестве полового партнера. Он нравился НАМ, как друг, поскольку в нем, больше, чем в других, встречали сочувствие, понимание или преданность. Но когда у нас начинались более близкие отношения, МЫ чувствовали даже что-то отталкивающее. МЫ видели в нем, как в зеркале, собственную слабость и презирали его за это, или это НАС раздражало.
- МЫ боялись, что такой партнер "повиснет" на НАС, НАС ужасала сама мысль о том, что МЫ должны быть сильнее, чем другой. Эти негативные эмоциональные реакции не позволяли НАМ оценить достоинства такого партнера
- МЫ очаровывались высокомерно-мстительным типом, хотя должны были бояться таких людей. Отношения могли начаться с жестокого оскорбления со стороны высокомерного человека. МЫ сначала реагировали гневом и порывом отплатить обидчику, но почти тут же так очаровывались им, что "влюблялись" в него безнадежно и страстно, и с тех пор у НАС был один интерес в жизни – завоевать его любовь. Так МЫ разрушали или почти разрушали себя. Оскорбительное поведение оскорбителя часто вызывало у НАС зависимое отношение к нему
- Оскорбление было тонким и не бросающимся в глаза: отсутствие интереса к НАМ или высокомерная сдержанность, подчеркнутое внимание к другим, вышучивание или ядовитые замечания, равнодушие к любым НАШИМ качествам, которые обычно производят впечатление на других, таким как имя, профессия, знания, красота, фигура.
- Эти "оскорбления" МЫ воспринимали как знаки отвержения
- НАША гордость состояла в том, чтобы заставить всех себя любить
- замкнутые люди были притягательны для НАС, а их отчужденность и недоступность составляла оскорбительное отвержение
- МЫ искали себе страданий и жадно хватались за их перспективу, которую предоставляло НАМ оскорбление
- страдание имело многостороннюю ценность для НАС, и оскорбительное поведение было притягательным для НАС
- притягательность была обусловлена заманчивой перспективой пострадать
- НАС притягивали высокомерие и агрессивность в других людях, и МЫ испытывали потребность отдаться на чью-то волю
- МЫ жаждали отдаться телом и душой, но могли это сделать, если только была согнута или сломлена НАША гордость
- «колдовство» первого оскорбления действовало как ключ, как бы открывая возможность избавиться от себя, отдать себя другому.
- МЫ считали: "Тот, кто вышибает из-под меня мою гордость, избавляет меня от гордости и высокомерия". Или: "Если он сумеет обидеть меня, значит я просто обычный человек", – и, как можно добавить, – "только тогда могу я любить".
- МЫ воспламенялись страстью, только если НАС не любили
- МЫ могли любить, только если считали себя униженным или были унижены.
- страх перед любовью в основном определялся бессознательным знанием того, что НАМ во многом придется отказаться от своей невротической гордости ради любви
- НАМ казалось, что предаться любви – решение всех проблем, и, следовательно, – жизненно необходимо.
- МЫ могли неплохо существовать в спокойной жизни, но в водовороте конфликтов, возникающих в зависимых отношениях, в НАС будет задействован каждый невротический фактор
- НАШ партнёр становился единственным центром НАШЕГО существования. Все вращалось вокруг него.
- НАШЕ настроение зависело от того, лучше или хуже он к НАМ относился. МЫ не осмеливались строить никаких планов, чтобы не дай Бог, не пропустить его звонка или вечера с ним.
- НАШИ мысли были сосредоточены на том, чтобы понять его или помочь ему.
- НАШИ усилия были направлены на то, чтобы выполнить его ожидания, какими МЫ их видели.
- У НАС был только один страх – противоречить ему и потерять его. Все другие интересы шли побоку.
- НАША работа, если она не была связана с ним, становилась сравнительно ненужной НАМ. Это могло быть даже дело, в общем-то дорогое для НАС, или продуктивная профессиональная работа, в которой МЫ многого достигли. Естественно, при этом работа страдала, и больше всего.
- Другие человеческие отношения тоже уходили далеко на задний план. МЫ могли забросить или оставить своих детей, свой дом.
- Дружба все более и более служила тому, чтобы заполнить время без него.
- Договоренности рушились в ту же секунду, стоило ему появиться на горизонте.
- К ухудшению НАШИХ отношений с другими часто прикладывал руку и партнер, потому что, в свою очередь, хотел сделать НАС еще более зависимыми от него.
- МЫ начинали смотреть на своих друзей и родных его глазами.
- Он насмехался над НАШИМ доверием к людям и вселял в НАС свою собственную подозрительность.
- МЫ теряли корни и беднели духовно.
- Вдобавок падал НАШ интерес к НАМ самим, и без того невысокий.
- МЫ могли залезть в долги, рисковать своей репутацией, здоровьем, достоинством.
- Если МЫ находились в анализе или занимались самоанализом, интерес к самопознанию уступает дорогу заинтересованности в том, чтобы понять его мотивацию и помочь ему
- Несчастье иногда начиналось прямо сразу, "с порога".
- Но иногда некоторое время ничего не вызывало особых подозрений.
- мы кажзались созданными друг для друга. Ему нужно было быть властелином; НАМ нужно было покоряться. Он был открыто требователен, МЫ – уступчивы.
- МЫ покорялись, только если сломлена была НАША гордость, а он, по многим причинам, не упускал этого сделать.
- затем начинались столкновения двух характеров, или, точнее, двух невротических структур, по всем параметрам диаметрально противоположных. Главные столкновения происходили из-за чувств – из-за "любви".
- МЫ настаивали на любви, внимании, близости.
- Он безнадежно боялся позитивных чувств. Их проявление казалось ему недостойным.
- НАШИ заверения в любви казались ему просто притворством – и, действительно, НАС толкала потребность утратить себя и слиться с ним, чем личная любовь к нему.
- Он не мог удержаться от борьбы против НАШИХ чувств и, следовательно, против НАС.
- Это заставляло НАС чувствовать, что НАМИ пренебрегали или оскорбляли НАС, возбуждало в НАС тревогу и усиливало НАШУ установку "вцепляться".
- И здесь происходило новое столкновение наших интересов.
- Хотя он делал все, чтобы МЫ зависели от него, НАШЕ цепляние пугало и отталкивало его.
- Он боялся и осуждал любую слабость в себе, а в НАС – презирал.
- Это ещё больше отвергало НАС, вызывало еще большую тревогу и еще большее цепляние.
- НАШИ невысказанные требования он ощущал как принуждение и отбивался от них, чтобы удержать свое чувство власти.
- НАША услужливость оскорбляла его гордость своей самодостаточностью.
- МЫ настаивали на своем "понимании" его, и это еще одно подобное оскорбление.
- при всей искренности НАШИХ попыток, МЫ не понимали его по-настоящему и вряд ли могли понять.
- в НАШЕМ "понимании" слишком много было потребности найти извинение и простить, поскольку МЫ считали все свои установки хорошими и естественными.
- Он ощущал НАШЕ чувство нравственного превосходства, и оно вызываело в нем желание свернуть шею связанным с ним претензиям.
- Для разговора обо всем этом по-хорошему оставались самые скудные возможности, поскольку в глубине души мы оба чувствовали свою правоту.
- МЫ начинали видеть в нем скотину, а он в НАС – довольную своей правильностью дуру.
- Покончить с НАШИМИ претензиями было бы на редкость полезно, если бы это делалось конструктивно. Но поскольку это в основном происходило в саркастической, унизительной манере, это только обижало НАС, делало еще более незащищенной и зависимой
- мы глубоко окапывались в траншеях своих невротических потребностей и антипатий.
- всё заканчивалось взаимным мучением.
- НАС то притягивали, то отталкивали, то привязывали, то уходили от НАС.
- За половым удовлетворением следовали грубые оскорбления, вслед за чудесным вечером он "забывал" о годовщине важного события, вытянув из НАС доверительные признания, он использовал их против НАС.
- МЫ пытались играть в ту же игру, но у НАС слишком много запретов, чтобы это хорошо получалось.
- МЫ были хорошим "инструментом для игры", поскольку его нападки приводили НАС в уныние, а его расположение духа, казавшееся НАМ хорошим, вызывало массу ложных надежд на то, как теперь все будет хорошо.
- Множество вещей он считал себя вправе делать, вовсе НАС не спрашивая.
- Его требования касались финансовой поддержки, подарков себе, своим друзьям и родственникам; работы на него, например, по дому или машинописи; помощи в его карьере; особого внимания к его потребностям.
- Последнее относилось к временному распорядку, к безраздельному и некритичному интересу к его занятиям, к тому, чтобы была компания или ее не было, к невозмутимости и спокойствию, когда он угрюм или раздражителен и т.д. и т.п.
- Чего бы он ни требовал, это было его самоочевидным правом.
- Когда его желание не выполнялось, у него не было неприятных предчувствий, а лишь придирчивое раздражение.
- Он считал, да и заявлял совершенно определенно, что это не он требователен, а МЫ скаредные, неряшливые, невнимательные и незаботливые, и что он обязан поставить НАМ это на вид в обрамлении всяческих оскорблений.
- он был очень проницателен насчет НАШИХ требований, объявляя их все невротическими.
- НАША потребность во внимании, времени или компании – это стремление к обладанию, если НАМ хотелось секса или вкусной еды – это распущенность.
- НАМ же лучше, что пренебрегали НАШИМИ потребностями, потому что НАМ должно быть стыдно, что они у НАС вообще есть.
- он умел испортить радость угрюмостью, заставить НАС почувствовать себя ненужной и нежеланной, отдаленной физически или психически.
- у нас была общая пренебрежительная и презрительная установка.
- Каким бы на самом деле ни было его отношение к НАШИМ особенностям или качествам, оно редко выражалось.
- он презирал НАС за мягкость, уклончивость и отсутствие прямоты, он придирался к НАМ и унижал НАС.
- Если же МЫ осмеливались критиковать его, он высокомерно отбрасывал в сторону все, что МЫ говорили, или доказывали НАМ, что МЫ ему мстили
- при отсутствии нежности с его стороны только секс мог быть для НАС единственным доказательством его любви.
- Секс мог быть средством обидеть и унизить НАС.
- Он достаточно ясно высказывал, что для него МЫ только сексуальный объект.
- Он выставлял напоказ половые отношения с другими женщинами, сопровождая это унизительными комментариями по поводу НАШЕЙ меньшей привлекательности или отзывчивости.
- Сам половой акт был унизительным из-за отсутствия всякой нежности или вследствие применения садистских приемов
- МЫ были просто беспомощны, как и всегда были по отношению к агрессивным людям.
- МЫ не могли настроиться против и ответить хоть сколько-нибудь эффективно. НАМ всегда было легче уступить. И, склонные чувствовать себя виноватой в любом случае, МЫ скорее соглашались с упреками, в особенности потому, что в них была доля истины
- НАША уступчивость принимала бОльшие размеры и менялась качественно. Она оставалась выражением НАШЕЙ потребности угодить и умаслить, но теперь она определялась еще и НАШИМ стремлением к полной капитуляции.
- МЫ сдавались, когда была сломлена НАША гордость. Часть НАС тайно приветствовала его поведение и самым активным образом ему способствовала.
- Он всеми силами стремился (пусть и бессознательно) раздавить НАШУ гордость; у НАС было тайное неудержимое встречное стремление пожертвовать ею.
- В сексуальных сценах это стремление могло полностью доходить до сознания. С вожделением МЫ могли простираться ниц, принимать унизительные положения, переносить побои, укусы, оскорбления. Иногда это единственное условие, при котором МЫ могли получить полное удовлетворение.
- откровенное выражение страсти унижать себя свидетельствовало об огромной власти, которую могло приобрести это влечение. Оно могло проявляться также в фантазиях (часто связанных с мастурбацией) об унизительных сексуальных оргиях, о выставлении напоказ перед публикой, об изнасиловании, связывании, избиении. Наконец, это влечение могло найти выражение в сновидениях, где МЫ лежали, брошенная в сточной канаве, а партнер НАС подбирает; где он обращался с НАМИ, как с проституткой; где МЫ валялись у него в ногах
- Влечение к самоунижению могло быть слишком замаскировано, чтобы его можно было непосредственно увидеть.
- у НАС была готовность (или, скорее, потребность) обелять его и брать на себя всю вину за его проступки, приниженная услужливость и оглядка на него.
- МЫ не отдавали себе в этом отчета, поскольку НАМ такая оглядка представлялась смирением или любовью, или любовным смирением, поскольку влечение простереться ниц, как правило, наиболее глубоко подавлялось, за исключением половой жизни.
- но оно присутствовало и вынуждало пойти на компромисс, состоящий в том, чтобы унижение было, но до сознания не доходило.
- вот поэтому долгое время МЫ даже не замечали его оскорбительного поведения, хотя оно бросалось в глаза другим.
- если МЫ умом понимали происходящее, МЫ не переживали его эмоционально и не возражали на самом деле против него.
- Иногда друг мог привлечь к этому НАШЕ внимание. Но даже если МЫ были убеждены в его правоте и заинтересованности в НАШЕМ благополучии, это только раздражало НАС.
- МЫ пытались время от времени выбраться из ситуации. Снова и снова МЫ при этом вспоминали его оскорбления и обидное отношение, надеясь, что это поможет НАМ устоять против него. И после многих тщетных попыток МЫ понимали, что они просто несерьезны.
- НАША потребность полностью отдаться партнеру также заставляла НАС идеализировать его.
- МЫ могли обрести цельность только с тем, кому МЫ вручали право на свою гордость, он должен был быть гордым, а МЫ – покорной.
- изначально МЫ очаровывались его высокомерием. это осознаваемое очарование ослабело, но МЫ продолжали прославлять своего героя другими, более тонкими путями.
- МЫ потом разглядели его подробнее, но у НАС не складывалась трезвая и цельная картины до настоящего разрыва. А до тех пор МЫ были склонны думать, что несмотря на то, что он – нелегкий человек, он в основном прав и понимает много больше других.
- НАША потребность идеализировать его и потребность отдаться шли рука об руку.
- МЫ гасили свое зрение настолько, чтобы видеть его, других и себя его глазами – и это второй фактор, делавший разрыв таким трудным для НАС
- наступал поворотный пункт, или, скорее, затянувшийся процесс поворота, когда МЫ теряли все, что ставили на карту.
- НАШЕ самоунижение во многом (хотя и не во всем) было средством для достижения цели: найти внутреннюю цельность, отдав себя и слившись с партнером.
- Для этого партнер должен был бы принять НАШУ любовную самоотдачу и отплатить НАМ любовью за любовь. Но именно в этой решительной точке он подводил. Поэтому против его высокомерия МЫ не возражали (втайне его приветствовали), но боялись как отвержения с его стороны, так и скрытых и открытых разочарований в любви, и горько возмущались ими.
- Здесь были вовлечены и НАША потребность в спасении, и та часть НАШЕЙ гордости, которая требовала, чтобы МЫ сумели заставить его любить себя и добились успеха в отношениях.
- НАМ трудно было бросить дело, в которое уже столько вложено сил.
- в ответ на скверное обращение МЫ становились тревожными, унылыми или испытывали чувство безнадежности только затем, чтобы вскоре опять надеяться, вопреки очевидности цепляясь за веру, что в один прекрасный день он НАС полюбит.
- В этой самой точке и начинался конфликт. Сперва мимолетный и быстро преодолеваемый, он постепенно углублялся и становился перманентным.
- МЫ отчаянно пытались улучшить отношения.
- НАМ представлялось, что МЫ с похвальным терпением прикладывали усилия к их налаживанию; ему – что МЫ все сильнее цеплялись за него.
- мы оба до некоторой степени были правы, но оба упускали из виду существенный момент – МЫ боролись за то, что представлялось НАМ конечной победой добра. Пуще прежнего МЫ стремились угодить, предвосхитить его ожидания, увидеть свои ошибки, отвернуться от грубости или не возмущаться ею, понять, сгладить. Не понимая, что все эти усилия служили совершенно неверной цели, МЫ оценивали их как "исправления ошибок". Точно так же МЫ цеплялись за ложное убеждение, что и он тоже "исправляется".
- С другой стороны, МЫ начинали его ненавидеть. Сперва ненависть вытеснялась полностью, ведь она разрушила бы НАШИ надежды. Затем она всплесками доходила до сознания.
- Тогда в НАС появлялось возмущение его оскорбительного обращения, но МЫ все еще колебались признаться себе, что НАС оскорбляют.
- Наставал черед мстительных тенденций.
- Начинались вспышки, в которых проявлялось НАШЕ истинное возмущение, но все еще до НАС не доходило, насколько оно непритворное.
- МЫ становились более критичными, меньше позволяли себя эксплуатировать.
- мы осуществляли месть косвенным путем: в виде жалоб, страдания, мученичества, усиленного цепляния. Намерение заставить его любить НАС оставалось, но теперь это уже был вопрос мстительного торжества
- Резкая раздвоенность в таком решительном вопросе хотя и оставалась бессознательной, делала НАС поистине несчастными. Именно потому, что желание мести было бессознательным, оно крепче привязывало НАС к партнеру, поскольку давало НАМ еще один сильный стимул для борьбы за "счастливый конец".
- даже если МЫ добивались своего, и он действительно влюблялся в НАС в конце концов, НАМ не удавалось пожать плоды победы.
- НАША потребность в торжестве была удовлетворена и угасала, гордость получала то, что ей причитается, но это как бы уже было и не интересно.
- МЫ знали, что НАС любят, но было уже слишком поздно. МЫ не могли любить, когда была удовлетворена НАША гордость
- идея "отдать себя" постепенно утрачивала свою ценность, и МЫ начинали осознавать, что терпим слишком много издевательств, МЫ считали, что НАМИ пользуются, и начинали ненавидеть себя за это.
- МЫ понимали, что НАША "любовь" – на самом деле болезненная зависимость
- сначала МЫ реагировали на это осознание самоосуждением.
- МЫ осуждали в себе мстительные склонности, МЫ ненавидели себя за то, что они в НАС есть.
- МЫ предавались беспощадному самоуничижению за то, что не сумели вызвать его любовь.
- МЫ осознавали свою ненависть к себе, но большая ее часть выносилась вовне, пассивным образом,
- у НАС было мощное и всепроницающее чувство, что он НАС обидел.
- Это создавало новое расщепление НАШЕГО отношения к нему.
- НАС увлекал гнев, проклюнувшийся из этого чувства обиды и разросшийся.
- ненависть к себе так страшила НАС, что МЫ искали привязанности, которая успокоила бы НАС, или же закреплялись на чисто саморазрушительном фундаменте своей покорности плохому обращению.
- Партнер становился проводником НАШЕЙ деструктивности, обращенной на себя.
- НАС влекло к тому, чтобы НАС мучили и унижали, потому что МЫ ненавидели и презирали себя.
- НАШИ чувства были противоречивы
- с одной стороны, МЫ хотели наказать НАШЕГО партнёра за его бесчеловечность, живо воображая различные виды кары
- с другой стороны, МЫ готовы были отдать всё за шаг примирения с его стороны
- у НАС присутствовало выражение любви и ненависти
- МЫ колебались между чувством относительной независимости и почти непреодолимым желанием позвонить своему партнеру, вернуть его
- нарастал внутренний беспорядок, уменьшалась надежда на успех, возникала ненависть и мстительность.
- Внутренняя ситуация становилась все более невыносимой
- Она попадали на ту грань, где надо решать: тонуть или плыть.
- Все зависело от того, какое решение победит.
- МЫ могли заболеть и уступить болезни.
- МЫ могли стать нравственно неразборчивой и пуститься в случайные связи.
- МЫ могли начать мстить партнеру, обычно причиняя себе вреда больше, чем ему.
- МЫ могли просто утратить вкус к жизни, стать ленивой, начать небрежно относиться к своей внешности, работе, толстеть
- Другое решение – это движение к выздоровлению, это усилия выбраться из ситуации.
- . Процесс борьбы между ними – это очень болезненный процесс.
- Побуждения и силы для поступков шли из обоих источников, невротического и здорового.
- Пробуждался конструктивный интерес к себе, росло и возмущение против партнера не только за действительно причиненные обиды, но и за то, что МЫ чувствовали себя "обманутой", ныла гордость, раненая игрой в заведомо проигрышную игру.
- С другой стороны, перед НАМИ были ужасающие препятствия. МЫ отрезали себя от многого и многих, и с НАШИМИ надорванными силами цепенели от мысли, что брошены, оставлены сами на себя.
- Порвать отношения означало признать поражение, и против этого тоже восставала НАША гордость.
- чередовались подъемы и спады – те периоды, когда МЫ чувствовали, что способны жить без него, и другие, когда МЫ готовы были лучше страдать от любого позора, чем уйти.
- Это было похоже на схватку одной гордости с другой, а между ними МЫ сами, в ужасе.
- Исход зависел от многих обстоятельств.
- Выбравшись, напролом или хитростью, из одной зависимости, МЫ кидались, раньше или позже, в другую
- МЫ становились настолько осторожны в своих чувствах, что старались все их умертвить
- МЫ казались нормальными, но на самом деле МЫ были напуганы на всю жизнь
- у НАС было влечение к саморазрушению, страсть к страданию
Все эпизоды прошлого (как в этой, так и в прошлых жизнях) и будущего (как в этой, так и в будущих жизнях) а так же в промежутках между ними, когда МЫ видели, слышали, читали, или как-нибудь по-другому воспринимали то, что другие испытывают вышеописанный материал.
Все эпизоды прошлого (как в этой, так и в прошлых жизнях и между ними) а также будущего (как в этой, так и в будущих жизнях), в которых МЫ получали любого рода уроки, воспитание, внушение или импланты от любых людей и существ на темы связанные с вышеназванным материалом.