НАШ персонажмного страдал, дрочил свои мозги, причинял себе боль, сходил с ума в одиночестве.
Все потому что уНАС не было каких-то интересных побочных эффектов, МЫ страдали не сильно, большинство НАШИХ страданий были надуманы, преувеличены, завязаны на эго. Или просто НАМ нравится думать о нем как НАС, потому чтоМЫне так красивы и сексуальны, например когда МЫ валялись как овощ или страдали мигренью, были грязные немытые и уставшие с нечищенными зубами) —это же как минимум скучно.
Нет, он страдал картонно, красиво, пафосно, будто за ним наблюдает тысячи зрителей, наблюдаем МЫ, собственно это и был фансервис для НАС.
Мы отождествлялись с НИМ, тоже вели СЕБЯ и чувствовали СЕБЯ, будто за НАМИ наблюдают, МЫ актеры в театре.
НАШИ страдания были публичны, картонны.
Чего МЫ собственно привязались к той драме, да потому что это тема серьезна, а у НАС в жизни не было чего-то серьезного, что могло бы вызвать у кого-то, у НАС самих интерес и сочувствие, эмпатию.
МЫ зависели от эмпатии и понимания, МЫ были вампиром верхних чакр и анахаты, МЫ скукоживались от грубости и эмоций нижних чакр, избегали их и боялись.
Нет, НАМ хотелось духовной близости, понимания, сочувствия, единства, симбиоза, МЫ хотели создать СВОЙ эгрегор или маленького вампира, быть в центре такого движняка, чтобы НАС ценили, к НАМ приходили за советом, а МЫ были ценны, нужны, к НАМ обращались. Мы бы имели энергию с этого, возможно которой НАМ не хватало из-за недостатка опыта, общения.
Но подсознательно МЫ понимали, что это плохо, ничего хорошего и благородного, чтобы быть эгрегором и кормиться нет. Поэтому МЫ не позволяли нашему идеалу иметь эти черты. Наш герой не хотел никому причинять вреда.
Наш герой был аж слишком добр, владел эмпатией, хотел по возможности помочь без синдрома мессии, но иногда увлекался и жертвовал собой в порыве помочь, исцелить, исправить. В порыве эмпатии он делал что-то отчаянное, рискованное, опрометчивое.
МЫ же обычно не лезли в чужие дела и редко были готовы помочь. В реальности МЫ избегали задушевных разговоров, если кто-то пытался оголять НАМ душу, МЫ пугались наплыва чужих эмоций, ответственности, каких-то последствий для СЕБЯ и морозились, отстранялись. НАША мать очень резко реагировала на чужие проявления чувств. Она учила НАС избегать чужих эмоций, осуждала эмоции, плохо на них реагировала. Говорила, что нытики слабы, сантименты это плохо,и относилась с брезгливостью и отчужденностью к тем, кто развозит нюни. Если МЫ пытались проявить подростковую сентиментальность, плакать от обиды и беспомощности, упрекнуть мать в холодности, она резко осаживала НАС и на ее лице было осуждение и отвращение. Мы приняли для СЕБЯ, что сентиментальность это плохо, отвратительно, не стоит проявлять ее на людях, а кто проявляет, а не задавливает, с тем что-то не так, его надо избегать, сторониться как ненормального, странного, слабого человека. Подобным образом МЫ относились к алкашам, которые развозят нюни по алкашке. Для НАС было странно, как люди дружат и терпят эти качества в СВОИХ друзьях, после этих эпизодов относятся к ним как ни в чем не бывало, принимают и понимают сопли, пьяный бред и слабость.
Для НАС человек, который показал какую-то такую сторону один раз, уже не был прежним, НАМ неловко было общаться с ним как ни в чем не бывало. Со временем это стало касаться всех людей, с которыми произошло что-то плохое, какое-то горе. Мы не могли сочувствовать, не знали как это делать, у НАС это связывалось с эмоциями и незнанием как себя вести. Так у НАС рождалось избегающее расстройство. Поэтому НАС одновременно притягивала и отталкивала дружба, принятие, товарищество, т.к МЫ САМИ не имели такого опыта.
Исходя из вышеизложенного, НАШ герой трепетно относился к чужой боли и страданиям. Он всегда сопереживал кому-то, кем-то не был агрессивно настроен. МЫ отождествлялись с нашим героем и несли в мир слово эмпатии, старались написать что-то адресно, избегать проекций, реально донести что-то кому-то, послать лучи добра.
Наш герой и другие наши герои не были осуждающими, они все понимали и смирялись. И это смирение было с привкусом жертвы. В обществе это звалось "светлая грусть". Мы почерпнули это из аниме, контента, наставлений и имплантов. Ведь открыто грустить, плакать, требовать это как-то по-детски, глупо и капризно. Никому не поможет. Идеальный герой понимает, что не получает, что хочет и принимает это. Да, ему больно, он не имеет намерения скрыть эту боль, он проявляет ее взглядом, грустной улыбкой, вроде бы легким отношением, но с грустинкой. Это не является лицемерием, МЫ не любили лицемерие и фальшь (хоть и были пронизаны ей насквозь). Наш герой ака МЫ действительно видит повод для улыбки, например он рад видеть кого-то, что-то. И боль смешивается с этой радостью. Нет черного и белого, нет точно грустного и точно радостного. Наш герой, МЫ чувствовали эту смесь чувств. Или хотели чувствовать, так как были мазохистом. Не знаю пока откуда это пошло. Но в боли есть что-то приятное. Не хочется, чтобы звучало пафосно, но боль проходит до ядра. Но герой никогда не давит никого этой болью. Его боль - его проблема. Однако, адресат всегда получает эту информацию через интуицию и неформальное общение. Так что герой все равно получит своё, компенсацию за всю боль, просто попозже. Когда вдоволь насладится и наиграется этой болью.
МЫ же, как считали, не имели этих качеств, ситуаций, поэтому так не хватало. У НАС и достойных поводов их проявить не было. Мы становились жертвой в каких-то бытовых ситуациях, примитиве типа кто-то наебал нас, пообещал что-то сделать и отморозился, а Мы затаили обидку. И на родителей за все добро.Но это все фигня, никаких драм.
Кстати, о пафосе, хоть НАМ он и нравится, МЫ считали его плохим. Поэтому он присутствовал косвенно. Все пафосно, фантазия пафосна, НАШ герой выглядит и ведет СЕБЯ пафосно, щедро приправлен эго дерьмом, но сам герой не стремится к пафосу. Потому что пафос это эго дерьмо, он лжив, идеал не должен быть пафосным. Пафос это атрибут наигранности, дешевых детских фанфиков (которые НАМ чего пиздетьнравились и доводили местами до лихорадки и исступления). Но НАШЕ эго говорило, что пафос это неестественно, эго это неестественно, театральщина это плохо. Поэтому НАШ герой собрал несколько черт из будды и других просветленных, как МЫ СЕБЕ их представляли. НАС привлекали люди, которые были просты, а не сложны, они снижали накал важности смехом, они принимали любое дерьмо которое на них лили с принятием и пониманием. У них и нашего героя не было намерения унизить или выставить себя лучше, осознаннее, умнее, просветленее, показать скудоумам их ограниченность. Поэтому он реагирует на атаку, агрессию, хамство, тугодумие и непонимание с снисходительным равнодушием без эго превосходства. Просто добрая улыбка, игнор, мягкое отстранение. МЫ так же старались вести себя на людях, быть такими. МЫ и наш герой не считали нужным спорить с неосознанными, так как это как бороться с ветряными мельницами.
Так же со смирением герой пассивно реагировал на физическое насилие, агрессию. Молча, без ответной реакции. Христианское "подставь другую щеку". Тут что-то от жертвы. Суть в том, что агрессор не адекватен, он в маятнике, все равно не поймет. Бить его в ответ не хочется. Втройне профит, если он успокоится и начнет понимать, что творил, будет чувствовать вину. Может МЫ взяли этот паттерн от общения с родителями, когда МЫ были беспомощны перед НИМИ, НАМ не дозволялось даже словесно СЕБЯ защитить. НАМ затыкали рот, говоря что еще эта козявка рот СВОЙ будет открывать, не пререкайся, знай СВОЁ место и т.п. Поэтому НАМ приходилось смиряться, но в глубине МЫ затаивали обиду и выражали ее потом отказом от сотрудничества, отказом вести СЕБЯ так как хотели родители. МЫ хотели показать, что они больше не в почете, МЫ ранены и они нанесли НАМ ущерб, чтобы они почувствовали себя виноватыми. Это было эффективное и по сути единственное оружие против них. МЫ привыкали так СЕБЯ вести и повторяли эти модели в уме или реальности, включая эти стереотипы и с другими людьми. МЫ не умели, не привыкли просто драться, разозлиться в ответ на агрессию и боль, попасть в маятник. Мы считали СЕБЯ и НАШ герой тоже выше этого (скорее вне этого,не гордость же, гордость плохааа) из-за того, что он больше осознает. На самом деле это было прикрытие маски жертвы, пассивная агрессия в привычной форме. Целью было, чтобы агрессор признал СВОИМ ошибки под грузом чувства вины и капитулировал перед НАМИ, попросил прощения, сдался, сблизился.
Мы мусолили эти ситуации ранение - боль - отстранение - вина - сближение из-за СВОИХ мазохистских качеств, МЫ упивались ощущениями от этого, они затрагивали пустоту НАШЕЙ анахаты и хоть как-то наполняли НАС. Это доставляло больше, чем нормальные здоровые отношения.